Боец Арнаутов

Берг Александр Анатольевич

М-4, счетверённая зенитная пулемётная установка 1931 года, предназначалась для ведения огня по воздушным целям на высоте до 1400 метров и скорости не более 500 км/ч.

Можно конечно было попробовать сбить, или хотя бы отпугнуть этого немца, но во-первых, командование не хотело обозначать себя тут, а во-вторых, этот немец их заинтересовал, а тут он явно пошёл на посадку, так что, когда самолёт сел. То к нему рванули две полуторки с бойцами БАО, а также полковой особист. Когда самолёт сел, и из открывшейся кабины на землю спустился лётчик, то первой к нему подскочила машина со старшиной Нечипоруком. Не успел старшина начать говорить, как лётчик, кстати в нашей форме, обернулся и старшина узнал в нём лейтенанта Прокофьева, который примерно неделю назад не вернулся с задания в тылу врага. Тут к ним подлетела вторая полуторка, в которой оказался особист полка, старший лейтенант Звягинцев. Особист тоже узнал Прокофьева, а тот немедленно к нему обратился.

— Товарищ старший лейтенант, мне надо немедленно поговорить с командиром полка, важные сведенья.

Как не хотелось Звягинцеву сразу устроить Прокофьеву допрос, но поняв, что дело действительно серьёзное, немедленно взял его с собой и рванул к штабу полка, где уже собралось всё начальство. Когда полуторка

подъехала к нему, Прокофьев вместе со Звягинцевым выпрыгнули из кузова и прошли в штабную палатку к начальству.

— Прокофьев, ты?!

Майор Сенцов, командир полка с удивлением смотрел на своего пропавшего неделю назад лётчика, а тот не теряя времени принялся докладывать.

— Товарищ майор, я не один, примерно через полчаса на наш аэродром начнут садиться трофейные самолёты, два штафеля Ю-88 и эскадрилья худых, а кроме них два транспортника с ранеными.

— Откуда!?

Сказать, что всё начальство оказалось ошарашено этой новостью, это ни чего не сказать, все выглядели полностью обалдевшими.

— Я, когда меня сбили, на земле попал к манёвренной группе подполковника Рудакова, а у него кроме меня оказалось много наших сбитых лётчиков, вот он вчера вечером и захватил один из немецких аэродромов. Всех немцев уничтожили, а самолёты захватили, вот на них мы перед рассветом и вылетели. Я просто раньше рванул, что бы предупредить вас, а то как-то не хочется быть сбитым своими. Раз мы сюда летели, то меня и послали, а то если бы был кто другой, могли и не поверить.

— А думаешь тебе поверим?

— Это вставил свои пять копеек особист.

— Мне быстрей, да и чем вы рискуете?

— Ладно! — Решил майор Сенцов. — Поднять БАО в ружьё, и навести зенитные установки на взлётное поле.

О таком событии требовалось немедленно доложить командованию, но майор Сенцов решил, полчаса — час погоды не сыграют, а если докладывать, то лучше уже имея твёрдые сведения, а не «должны прилететь». Впрочем дальше было так, как сказал лейтенант Прокофьев, минут через двадцать в небе послышалось гудение моторов, а затем на аэродром пошли на посадку два транспортных Юнкерса, а в небе кружили полсотни бомбардировщиков и десяток истребителей. За транспортниками, на посадку пошли бомбардировщики и последними сели истребители. Из транспортников, которые откатились на край взлётного поля, как и говорил Прокофьев, стали выносить раненых, а из остальных самолётов вылезали наши лётчики, причём нескольких из них майор Сенцов узнал, хотя они и не были из его полка. Вот теперь, имея на руках железные факты, Сенцов пошёл докладывать об этом происшествии по инстанции.

Уже в полдень новость об этом дошла до штаба 5-ой армии, генерал-майор Потапов велел немедленно направить к месту последнего нахождения группы подполковника Рудакова разведгруппы, но они разумеется не успели. К тому моменту, как они там появились, отряд подполковника Рудакова был уже далеко.

Прекрасно понимания, что просто так немцы им ни разгром полка, ни уничтожение аэродрома не спустят, подполковник Рудаков, как только с аэродрома взлетели все самолёты, заминировал склады с бомбами и топливом, разумеется перед этим заправив всю свою технику, и всё подорвал, как только отряд отъехал на безопасное расстояние, а затем рванул подальше отсюда. Благополучно проехав с полсотни километров, он решил пока переждать в большом лесном массиве, а что бы не терять время впустую, разослал пять отрядов для осуществления диверсий. Каждый отряд был из усиленной роты, причём все бойцы были в немецкой форме, которой за последние дни захватили немало, зато без хорошей проверки разоблачить его людей было невозможно. Внешне это было моторизованное подразделение вермахта, и если не наглеть и не переть буром, а использовать в основном второстепенные дороги, где по идее должно быть меньше противника, то вполне можно сойти за своих и беспрепятственно передвигаться. На аэродроме, да и из других источников он узнал места расположения других аэродромов, вот и решил нанести внезапный удар по всем ним. Конечно всю немецкую авиацию он не уничтожит, но вот достаточно основательно её проредить он сможет. А что бы немцы раньше времени не всполошились, удар предполагалось нанести везде одновременно, так что каждый отряд имел с собой рацию и радистов и ударить они должны были все вместе. На подготовку к операции ушло три дня, за это время все отряды выдвинулись к своим целям и провели их разведку, после чего по общему сигналу в одну ночь нанесли удар. Принцип действия везде был один и тот же, ночью тихо снимали часовых, после чего окружали казармы и начинали вырезать спящих немцев. После уничтожения персонала всё минировалось и поджигалось, так что за одну ночь немцы недосчитались значительного количества самолётов. Но самое главное, если технику можно было быстро восстановить, построив новую, то вот лётчиков и обслуживающий персонал надо было готовить годами. За несколько месяцев хорошего специалиста не подготовишь, так что этот удар был для немцев намного болезненней. За это время захватили и два десятка бронетранспортёров, а кроме того десяток немецких танков, правда немецких в кавычках, это оказались легкие чешские танки, принятые на вооружение вермахта. Рудакову было на это наплевать, главное, немецкие грузовики, танки и бронетранспортёры делали его колонну похожей на немецкую и незначительное вкрапление наших танков и бронеавтомобилей не демаскировало её.

По дороге освободили ещё один лагерь военнопленных, в итоге к нам прибавилось ещё почти две тысячи человек, вот из них Рудаков и доукомплектовал артиллерийские расчёты, а заодно и пополнил ряды танкистов, как самими танкистами, так и простыми бойцами на места заряжающих. Мы с трудом смогли их всех обмундировать, так как все наши запасы формы с ними подошли к концу, так что если где нам по пути снова попадётся склад с нашей формой, то мы обязательно его посетим и возьмём всё нам необходимое, разумеется, если оно там будет.

А в это время в нашем тылу происходили интересные события. Информация о захвате и перегоне к нам считай семи десятков немецких самолётов, мгновенно достигла штаба фронта. Такие факты от начальства не утаивают, а сразу о них сообщают, так что и командующий Юго-Западным фронтом генерал-полковник Кирпонос узнал об этом в тот же день, а кроме него, разумеется, и политотдел фронта во главе с членом военного совета фронтом, бригадным комиссаром Кириченко, после чего политотдел фронта возбудился. На фоне отступления, больших потерь и неудач в начале войны, любые факты успеха Красной Армии были крайне необходимы для поднятия боевого духа, как в войсках, так и среди гражданского населения. Уже на следующий день в полк майора Сенцова приехала

целая делегация из сотрудников политотдела и особого отдела, а также военных корреспондентов и кинооператоров. Всех прилетевших лётчиков пока разместили отдельно, добыв и поставив в тот же день для них палатки, раненых отвезли в ближайший госпиталь, но там поместили отдельно от всех под охраной. В тот же день старший лейтенант Звягинцев обзвонил все полки, откуда были прилетевшие лётчики, сообщив туда их данные. По телефону ему подтвердили, что да, были у них такие лётчики, но они не вернулись с боевых вылетов, а для полного подтверждения их личностей, обещали прислать в его полк своих представителей, которые знают их лично. На следующий день политработники вместе с особистами приступили к опросу прилетевших лётчиков, всё это слушали и корреспонденты, тоже порой задавая лётчикам вопросы. По мере их опроса и прибытия в полк представителей из других полков, где и служили эти лётчики, после опроса и полного подтверждения их личностей, лётчиков отпускали вместе с представителями их полков. Ещё через день в полк прибыли лётчики перегонной команды, так как все немецкие самолёты нужно было перегнать в тыл. использовать их по прямому назначению ни кто не собирался, а вот как разведчиков да. В прифронтовой полосе пролёт своего, пусть и одиночного самолёта, даже вне графика был достаточно обычным действом, мало ли что могло случится, это не полёт над зафронтовой территорией, где уже по умолчанию одиночные самолёты, даже и свои, без расписания не летают. Перед вылетом, все самолёты выстроили на взлётном поле, где корреспонденты вдоволь их наснимали с разных ракурсов, а кинооператоры запечатлели их на свои кинокамеры. А через день, когда вышли газеты, грянуло, известие об полном уничтожение немецкого аэродрома с угоном всех самолётов сразу стало сверх популярным, а когда через неделю этот же материал вышел на экраны в Боевом киносборнике, и хотя там показывали короткометражные художественные фильмы, но именно показ захваченных немецких самолётов стал главным в нём. Политотдел не ошибся, известие о захвате семи десятков немецких самолётов значительно подняло боевой дух в войсках. Все наглядно увидели, что противника можно бить, и вполне успешно, а ещё через неделю в газетах вышло сообщение, что полковник Р. и старший батальонный комиссар И. представлены к званию Героя Советского Союза, но подполковник Рудаков и батальонный комиссар Ильичёв узнали об этом только после того, как вышли к своим.

Тем временем в штабе Юго-Западного фронта заметили, что активность немецкой авиации несколько снизилась. Чуть позже, от сбитых немецкий лётчиков, получили информацию о том, что в течение одной ночи были полностью уничтожены пять аэродромов вместе со всем персоналом и техникой. Все сразу поняли, кто именно уничтожил эти аэродромы, и хотя прямого подтверждения этому у них не было, но кто ещё мог провернуть такую операцию, причём в одно время. Однако кроме нашего командования, и немецкое било копытом, абвер недаром ел свой хлеб, так что новость газеты с сообщением о захвате и перегонке к нам немецких самолётов уже на следующий день была у немцев, а одновременное уничтожение сразу пяти больших аэродромов послужило окончательной соломинкой переломившей хребет верблюда терпимости. Теперь уже не просто командующий первой танковой армии вермахта, а командующий всей группой армий Юг, генерал-фельдмаршал фон Рундштедт, когда он узнал о творимых в тылу его армии безобразиях, то пришёл в бешенство и велел немедленно с этим разобраться, так что охрана транспортных колон была значительно усилена, а кроме того, разведгруппы принялись усиленно искать таинственного противника. Основной версией была та. Где русские спрятали при отступлении полк или дивизию в лесах, и теперь она активизировалась и приступила к активным действиям. Наступление в основном шло вдоль дорог, а в большие леса немцы не совались, так что спрятаться там было вполне возможно.

Хотя мы и заметили, как усиление немецких колон, так и появление разведгрупп. Но подполковник Рудаков не думал прятаться. Под видом немцев, теперь он решил ударить по складам и железнодорожным мостам. Опять разбив уже бригаду, так как у него теперь было два полка, на отдельные роты, Рудаков приказал разбежаться на пару сотен километров от места расположения и ударить по складам и железнодорожным мостам, для чего выделил для каждого отряда минимум одного сапёра. Тут ни о каких одновременных сроках подрыва речь уже не шла, а на всё про всё отводилась неделя, после чего все должны были вернутся назад. Хотя сами Рудаков и Ильичёв этого разумеется не знали, но своими действиями они заставили немцев значительно снизить скорость своего наступления. Мало того, что люфтваффе лишилось большого количества самолётов, так ещё и уничтожение многих складов и железнодорожных мостов значительно замедлило снабжение немецкой армии припасами, что и вынудило её снизить темп своего наступления. Так что по крайней мере программу минимум они выполнили, а кроме того, они отвлекли на сои поиски значительные силы противника, что также сказалось на скорости его продвижения.

Глава 12

Глава 12

Хорошо, что перед тем, как Рудаков отправил бойцов веселиться на немецких коммуникациях, я узнал, что среди наших трофеев оказалось два десятка ящиков с бронебойно-зажигательными и трассирующими патронами для винтовок. Я как узнал про это, то меня сразу и торкнуло, просто вспомнил одну книгу, где наши бойцы оказавшись в окружении, с помощью таких патронов успешно жгли немецкую бронетехнику и машины. Сейчас практически вся немецкая техника ездит на бензине, а на бронетехнику немцы навешивают канистры с топливом, что бы увеличить радиус её действия. Это у нас на танки навешивали дополнительные съёмные топливные баки, которые обычно перед боем снимали, если конечно успевали, а вот у немцев такого не было, поэтому они и использовали канистры с топливом, которые просто вешали на борта бронетехники. Я когда про это вспомнил, сразу помчался к Ильичёву с Рудаковым и рассказал им. Начальство услышанному очень обрадовалось, так как теперь можно было жечь технику противника без использования артиллерии и с расстояния. Кроме того на каждую роту выделили по два 82 миллиметровых миномёта с солидным запасом мин. После того, как мы знатно порезвились на немецких аэродромах, готов дать голову на отсечение, что их охрана значительно усилена, в том числе и за счёт противотанковой артиллерии, хотя не удивлюсь, если они ещё для этого и танки привлекут. Наших исправных танков они тоже немало захватили, так что наверняка усилят ими оборону своих аэродромов, так что ни о каком прямом штурме речь больше идти не может. Да и ночью, думаю, у них вырезать охрану больше не получится, а вот с расстояния в несколько километров нанести по ним миномётный удар вполне реально, после чего сразу смазать пятки салом, пока разъярённые Гансы им на хвост не сели.