Боевой 19-й
Шрифт:
ПРИКАЗ
15 августа 1919 г.
г. Тамбов
§ I. Ввиду приближения к городу бандитов Мамонтова город Тамбов с 18 часов сего 15 августа объявляется на осадном положении.
§ 2. Появление на улицах после 20 часов воспрещается. Пропуска на хождение по улицам советским работникам, имеющим в том крайнюю необходимость, выдаются у коменданта города...»
— Надя! — услышал Устин.
От толпы
— Ты придешь сегодня вечером? — ласково спросил Паршин.
Девушка оглянулась и, сделав строгое лицо, показала на висевший приказ.
— Ну-ну! — смеясь, погрозил Паршин и, наклонившись к Наде, стал ей что-то рассказывать вполголоса. Она слушала, поглядывая в сторону Устина, и в знак согласия кивала головой. Устин не слышал слов Паршина и смотрел на девушку. На вид ей было лет восемнадцать-девятнадцать. Густые локоны белокурых волос спадали на лоб и на уши. Резким движением головы она откидывала их назад. Взгляд синих быстрых глаз был смел и казался немного дерзким.
— Ну? .. — спросил, выпрямляясь, Паршин.
Девушка засмеялась.
— Только не вечером... или вечером, но попозже.— Она взялась за луку седла и устало проговорила: — Ты знаешь,' Петя... У нас работы пропасть. — Она приветливо подняла руку и, перебежав дорогу, скрылась в толпе.
В совет укрепрайона Паршин приехал к началу военного совещания, на которое были вызваны командиры всех частей. Устин остался с дежурным красноармейцем, который отвечал по телефону все время одно и то же: «Дежурный совета укрепрайона слушает» и, обращаясь к Устину, замечал:
— Понимаешь, отбоя нонче нет... Да-да... Телефонограмму? Давайте.
Он налегал на карандаш с такой силой, что на лбу показывались бусинки пота. Закончив, облегченно вздыхал и хвалил карандаш: «Добре хороший, не ломается».
Комендант укрепрайона, высокий, стройный человек с открытым мужественным лицом, прикрыл дверь, поправил портупею и спокойно произнес:
— Товарищи, наступил чрезвычайно острый момент. Мы стоим перед лицом огромной опасности. Весь наш гарнизон состоит из курсантов пехотной школы* артиллерийского дивизиона, коммунистической роты, батальона особого назначения и мелких отрядов внутренней охраны, а всего едва ли наберется тысяча семьсот слабо обученных красноармейцев, количество пулеметов — ничтожно. Я предлагаю приступить к немедленной эвакуации города.
— Эвакуация эвакуацией, но мы должны бросить все силы и организовать оборону, — сказал Паршин.
— Поймите, товарищ Паршин, что на Тамбов наступают двадцать полков хорошо вооруженного противника.
— Я очень сомневаюсь в достоверности этих сведений. Они преувеличены.
— Мы не имеем права недооценивать и преуменьшать силы противника.
— Точно так же — переоценивать и преувеличивать. Это может отрицательно сказаться на боевом духе нашего командного состава. Двадцать полков! — удивился Паршин. — Из каких источников получены эти сведения? ..
—
Паршин пожал плечами и не нашелся что ответить.
— К сожалению, наша разведка работает плохо, — поддержал Паршина начальник пехотной школы, курсантов, покручивая рыжие усы. Это был старый фронтовик, окончивший командирские курсы. — Кто станет отрицать, что у nat плохо налажена связь и слабая разведка, — обратился он к Соколову. — А что вы намерены делать с дезертирами?
— Отправить в тыл, — ответил за Соколова комендант.
— В какой тыл? Где тыл? Где вы возьмете людей для конвоирования двух тысяч человек дезертиров, когда на счету каждый красноармеец, — горячился Паршин.
— Менее злостных, — заскрипел голос Соколова, — вооружить винтовками, а более злостных направить для рытья окопов на подступах к городу.
— Да-да. Пусть эта сволочь поймет, чего она достойна, — добавил молчавший до этого командир батальона, мало походивший своим гражданским видом на военного человека.
— Это что же выходит? Первые начнут разлагать части, а вторые — разбегутся и пополнят ряды противника. Так по-вашему? — иронически заметил Паршин.
— Что же вы предлагаете? — спросил удивленно командир батальона, и на его губах появилась улыбка, как будто он что-то знал, но не говорил.
— Драться, использовав имеющиеся силы, не привлекая дезертиров, которые могут деморализовать гарнизон, — решительно ответил Паршин.
— Драться! — энергично подтвердил рыжеусый начальник школы.
— Но против этого никто не возражает, — ответил Соколов, высоко приподняв плечи, и медленно обвел всех взглядом.
— Но ведь вы за применение тактики полевой войны, которая требует значительных людских резервов и достаточного количества огневых точек, — возразил Паршин. — Тонкой разжиженной цепочке грозит разрыв. И даже люди, героизм которых доходит до высшего своего проявления, ничего поделать не могу г.
Соколов, плотно сжав губы, пристально и недружелюбно смотрел на молодого командира коммунистической роты.
— Это так, конечно, — согласился комендант с Паршиным, — но какой же выход?
Соколов хотел что-то сказать, но его опередил Паршин.
— Сконцентрировать все силы в городе, оставив на самых близких подступах боевые ударные группы.
— Мы не можем подвергать Тамбов разгрому! — воскликнул Соколов. — В этом случае противник применит артиллерию.
— Надо было во-время и настойчиво добиваться у штаба Южного фронта материальных и людских подкреплений, — бросил начальник школы.