Боевой разум

Кейт Уильям

— Становится еще более запутанно. Были некоторые ученые в двадцатом и двадцать первом веках, включая, кстати, одного из людей, который первым размышлял о звездных вратах, подобных этим, которые использовали Эффект Наблюдателя, чтобы утверждать, что Человечество было единственным разумом во вселенной. Идея заключалась в том, что вселенная настолько узко приспособлена к нашим спецификациям, что если бы она была хоть немного другой — гравитационная постоянная была бы немного выше или ниже, или масса нейтрона была бы немного другой, то жизнь никогда бы не эволюционировала.

—

Конечно, теперь мы знаем, что этот аргумент не выдерживает критики. Мы встретили четыре расы до сих пор: Нага, Дал’Рисс, Сеть и Гр’так. Больше, если считать действительно странные вещи, как Коммуны или Майаны, организмы, настолько отличные от нас, что мы даже не можем сказать, разумны ли эти существа или нет. В каждом случае их взгляд на вселенную заметно отличается от нашего. Иногда, как с Нага и, вероятно, с Сетью, он настолько различен, что трудно сказать, есть ли у нас вообще какая-либо общая наблюдательная основа.

— Это была серьезная проблема в нашем понимании других видов на протяжении всего времени, — крикнул Дарен из аудитории. — Говорят, что человек и дикий Нага могли смотреть на что-то, скажем, на дерево, и третья сторона не смогла бы по их описаниям понять, что они смотрят на одну и ту же вещь. Это как старая метафора о трех слепцах и слоне, только хуже. Другие виды не просто смотрят на разные части слона. Их соответствующие системы отсчета совершенно чужды.

— Что такое слон? — спросила Кара отца приглушенным голосом.

— Крупные земные млекопитающие, — тихо ответил Вик. — Они некоторое время были вымершими, но я думаю, у Империалов есть несколько клонированных экземпляров в Киото.

— Хм. — Она обдумывала слова Дева. — Представь, каким был бы мир, если бы Нага были наблюдателями, ответственными за его формирование.

— Вывернутым наизнанку, полагаю, — сказал Вик с усмешкой.

— Очевидно, — продолжил Дев, — есть значительные проблемы со сценарием Эффекта Наблюдателя. Но есть второй способ взглянуть на взаимодействие квантовой физики с реальным миром, и это идея параллельных вселенных. Говоря просто, каждый раз, когда существует возможный квантовый выбор, шанс для электрона быть здесь, а не там, скажем, вы получаете целую новую вселенную и удовлетворяете обоим условиям. Метавселенная, космос, состоящий из всех возможных вселенных, была бы постоянно растущей бесконечностью, с добавлением новых бесконечностей, ветвей, каждый раз, когда достигается точка квантового решения.

— На самом деле, — заметил Кэл Норрис, — с идеей параллельных вселенных тоже есть проблема. Это не то, что физики называют элегантным. Расточительно создавать новую вселенную каждый раз, когда нужно сделать выбор.

— Столь же неэлегантно, — ответил Дев, — предполагать, что вся вселенная — это тоху ва боху… без формы и пуста, пока мы не соберемся её наблюдать. Что в нас такого особенного? Особенно в свете того факта, что мы не обладаем единственно возможными точками зрения во вселенной.

— Один из способов оптимизировать идею других вселенных, — продолжил он, — это сказать, что если у вас есть две вселенные, идентичные во всём, кроме незначительного различия, скажем, электрон находится

здесь, а не там, то единственное ветвление происходит внутри своего рода пузыря, который включает обе возможности. Если всё остальное идентично, это буквально та же самая вселенная, но с карманом, пузырьковой вселенной, которая простирается в альтернативные реальности. — Он остановился, на мгновение выглядя потерянным. — Я не выражаюсь ясно.

— Достаточно ясно, — сказал капитан Йоханссен. — Если мы еще не знали, большинство из нас загрузило приличное количество этой информации после инцидента с Зондом AE356. Но какое отношение всё это имеет к парадоксам путешествий во времени?

— Доктор Норрис, почему бы вам не объяснить эту часть. Это ваша область, и это точно не моя.

— Ну, говоря просто, — объяснил Норрис, — небольшие различия, связанные с квантовыми выборами, могут быть распространены на большие выборы. У нас есть вселенная, где мы отправляемся в будущее, и другая, где мы этого не делаем. На самом деле, я должен сказать, что существует бесконечное количество обоих типов вселенных, поскольку каждая порождает целую, отдельную линию постоянно разветвляющихся выборов, но с выборами, установленными этим первым решением идти-не идти.

— Если мы отважимся отправиться в будущее, мы автоматически выбираем бесконечное подмножество будущих, в которых мы это делаем. Все вселенные, где мы не пошли, теперь отрезаны от нас нашим решением. Нашим наблюдением вселенной такой, какая она есть после нашего решения.

— Теперь, если мы узнаем что-то важное, пока мы в будущем… ну, скажем, мы узнаем, как уничтожить Сеть раз и навсегда, потом вернемся в нашу исходную вселенную и решим использовать этот секрет, чтобы выиграть войну. Хорошо, в этот момент мы только что выбрали другое бесконечное подмножество вселенных, на этот раз ограниченное тем фактом, что мы принесли жизненно важную информацию и уничтожили Сеть. Но это не обязательно затрагивает оригинальную вселенную, где мы получили информацию, не так ли?

Вик усмехнулся. — Я не уверен, Док. Вы скажите мне. Затрагивает?

— Это должно только изменить потенциал нашей текущей вселенной здесь-и-сейчас, формируя ее возможные будущие. — Норрис вздохнул и обменялся взглядом с Девом. — По правде говоря, мы не знаем, как это будет работать на практике. Если мы имеем дело с бесконечностями, хотя, — он указал на уравнения над головой, — с такого рода математикой мы, безусловно, имеем, тогда буквально все возможно, все, что можно описать, существует где-то в бесконечности миров.

— То, что говорит математика, заключается в том, что если мы узнаем секрет уничтожения Сети во вселенной, где Сеть все еще существует… затем вернемся в нашу первоначальную вселенную и используем этот секрет, чтобы уничтожить Сеть, та вселенная, где мы получили секрет, на самом деле не меняется. Она просто становится недостижимой. Выведенной за пределы нашей досягаемости нашими наблюдениями и решениями.

— Все эти вселенные, — сказал Вик, качая головой. — У меня кружится голова.

— Иногда, — заметил Норрис, — головокружение — ценное качество для физиков.