Бог из глины
Шрифт:
Ну и что он должен увидеть? Шкаф как шкаф — все те же полки, с женским барахлом — новые колготки, с красавицей моделью на этикетке, трусики, свернутые клубочками, прокладки в разноцветной полиэтиленовой упаковке. Краешек упаковки задрался вверх, и уголок прокладки кокетливо выглядывал из-под нее, сверкая белизной, которую немного портило небольшое коричневатое пятнышко.
Коробка лежала в углу. Небольшая, из-под обуви, она притягивала взор. Сергей облизал губы. Он никогда бы не позволил себе совать нос в чужие тайны, но сейчас все было по-другому.
(Маленькие секреты, в картонной коробке,
— Загляни в нее — проворковало существо. — Ты не пожалеешь…
Сергей вытащил коробку, и положил ее на кровать. Сам уселся рядом, не решаясь открыть. На секунду ему стало немного не по себе. Так бывает, когда пытаешься заглянуть туда, куда не должен заглядывать ни в коем случае, и все — и душа и мысли, и даже голос, что привел сюда, замирают в предвкушении чего-то нехорошего, запретного.
Это как подглядывать за девчонками в школьной душевой, или подсматривать за женой, когда та ничего не подозревая подмывается в ванной, даже не догадываясь, что во второй двери осталась маленькая дырочка от гвоздя, и если осторожно пробраться в темный закуточек за шторами, и нагнуться, затаив дыхание, то можно увидеть все, пусть издалека, пусть ноги болят от неудобной позы, но зато все, что по ту сторону двери, по-настоящему, без дураков.
Нет, Сергей, конечно же, никогда не позволял себе такого, тем более что удовольствие созерцать обнаженную супругу было не таким уж и запретным, и стало в чем-то привычным и даже поднадоевшим, но все равно, обратив однажды внимание на чертову дырку в двери, он не мог не представить себе эту картину — здоровый парень, тайком ныряет за пыльные шторы, чтобы прильнуть к заветному отверстию, теребя пряжку ремня, и пуская от возбуждения слюни.
(Хей-хо, парнишка, то ли еще будет. Открой же, наконец, эту проклятую коробку!)
Возможно там, под картонной крышкой и нет ничего, но узнать так ли это на самом деле можно только одним способом, не так ли?
(Совершенно верно, и нечего жевать сопли, воображая себе невесть что! Это просто дурацкая коробка, в которой есть кое-что. То, что может наверняка заинтересовать тебя, парень!)
Картонная коробка из-под обуви.
Вместилище тайн.
Урна с драгоценным прахом, заколдованный сундучок с сокровищами.
Нужно просто открыть его, отбросив в сторону глупые предубеждения.
(В конце концов, нужно еще разобраться, кто кого водит за нос, парень, и вот когда ты будешь знать это наверняка, вот тогда то и начнется настоящая игра!)
Картонная коробка.
(Не более того…)
Сергей затаил дыхание.
Он снял крышку и отложил в сторону.
Там, в коробке, было много чего — все женские секреты, запиханные в коробок грудой разноцветных безделушек. Казалось можно часами перебирать все эти открытки, номера телефонов на кусочках картона, пуговицы, нитки, булавки, непонятно зачем положенные сюда этикетки от шоколадок, пустые пузырьки из-под лекарств, какие-то таблетки, карандаши, фотографии, платки, кусочки ткани…
Нет, так дело не пойдет! Сергей, не раздумывая, вывернул содержимое коробки прямо на кровать, и принялся, не спеша ворошить весь этот, на первый взгляд бесполезный хлам.
Он сам не знал толком, что ищет, но был
(Точно, парень, мы с тобой горы перевернем, если ты только будешь послушным, и не начнешь кобениться по пустякам, воображая из себя гребаного героя, который прет, не разбирая дороги, чтобы ближе к финалу очутиться в полном дерьме…)
И голос замер на мгновение, когда он нашел это.
Этого стало достаточно, потому что Сергей сразу почувствовал, что нашел именно то, что искал.
Небольшой черно-белый снимок, на котором в мельтешении пятен скрывалось что-то невообразимо важное, способное перевернуть вверх тормашками всю его жизнь.
Там, на куске фотобумаги, судьба запечатлела его приговор. И если не так давно Надежда пыталась что-то разобрать в непонятном мельтешении пятен, то для Сергея все сразу стало ясным как день.
(Ну, признайся сам себе, парень, — кто в итоге оказался полным неудачником?)
Он разжал пальцы, и фото выпало из рук. Оно упало рядом, на покрывало, и маленькие глазки вперились в него, оставшись немым укором новоиспеченному папаше.
— Эта тварь, все-таки сумела обуть тебя, парнишка-Сергей, или все же лучше называть тебя папа Сережа? — голос был тут как тут.
Сергей замер. Он застыл в неудобной позе, чувствуя, как мимо воли растягивается лицо, меряя новое выражение. И если бы он смог увидеть себя в зеркале, то наверняка испугался бы. Сидящее на кровати существо лишь отдаленно напоминало того Сергея, что счастливо плыл по течению, наивно полагая, что сумел ухватить судьбу за яйца, и свечение где-то там впереди, не жалкий отблеск чужих удач и побед, а нечто большее, чем просто тусклая лампочка, что пылится в погребе, напрасно пытаясь рассеять тьму.
— Да, на этот раз именно она сумела оказаться сверху, не так ли? — голос знал, что говорить. И это было проще всего, потому что от каждого слова, веяло ледяным холодом истины. И та горечь, что была в нем, лишь тонкий налет, что придает особую пикантность словам.
— Интересно, что она сможет сказать в ответ? — не унимался голос. Этот голос был повсюду. Он звучал из шкафа, отдаваясь легким звоном фарфоровой посуды, стоящей в горке, заставлял дрожать висящую на стене картину, он был в зимнем гудении обогревателя, звучал гулким эхом в трубе дымохода.
Этот голос шептал в голове, голос существа. Словно кто-то набрал полный рот глины, и не спеша пережевывал огромные катыши, пуская слюни, кривя в наслаждении рот, пытаясь выдавливать слова, которые отдавали этой глиной, получались такими же тягучими, залепляли уши, оседали в мыслях…
Слова, что шептало существо.
Слова, что нашептывал дом.
Слова, что были понятны божеству, спящему до поры до времени там, в темноте и сырости.
Эти слова лились рекой, и Сергей покачивался в такт им, даже не замечая, что сам твердит в унисон им, совершенно не обращая внимания на то, что впадает в какое-то неистовство, наполняясь бурлящей яростью, готовой перелиться через край, чтобы обжигать, причинять боль, приносить страдание.