Бог из глины

Соколов Иннокентий Дмитриевич

(Хей-хо!)

Он прыгнул вниз.

Погреб был не таким глубоким, как казалось вначале. Пол в этой части был значительно выше. Возможно дедушка посчитал лишним выводить его на один уровень с той частью погреба, где стояли банки с солениями и компотами.

А еще в нем было темно и пусто. Сергей присел на корточки, ощутив легкое разочарование. Просто чертова пустая каморка, в которой так же воняло сырой землей. Пока глаза привыкали к темноте, Сергей ощупывал пол.

Ничего — только мелкий щебень, да строительный мусор — останки почивших ступенек.

Стоило

заводить весь сыр-бор из-за таких пустяков. Никто не тянулся к нему, и существа из снов не пели серебряными голосами. Свет, падающий сверху, терялся где-то на пол пути, рассеивался, поэтому приходилось действовать на ощупь.

(А что ты ожидал, парень?)

Огромный дышащий кусок глины, что заключит тебя в объятия, и поведает о том, как долго он дожидался тебя? Или проход в другой мир, о котором мечтал долгими зимними вечерами, закрашивая что-то в старых журнальных подшивках?

Хотя… возможно все это близко, и ты просто не знаешь, что нужно сделать, чтобы достичь всего этого?

(Копни глубже, Сережка, и быть может, глиняное божество уделит тебе немного времени…)

Все напрасно. Это просто темный, гребаный чулан. И пока он здесь, стоит словно дурень, пытаясь рассмотреть что-то важное в темноте, где-то наверху, кто-то наверняка сейчас хохочет, вытирая слезы, над глупым простофилей, что возомнил себя равным богам.

(Давай, парнишка-Сергей, покажи, на какую глупость ты еще способен!)

Сергей заскрипел зубами.

Что-то было не так, и он собирался выяснить, что именно было не так. Он лихорадочно шарил руками, пытаясь найти то давным-давно забытое, утерянное, то, ради чего он сходил с ума, выбивая доски, ломая пол.

(Холодная влажная земля, слизкие камешки, пыль, грязь и мусор…)

Искал и не находил, теряясь в замкнутом пространстве. Глиняное божество, если и существовало, то только в его воображении, или просто решило съехать ненадолго, подобрать себе местечко получше, где не так сыро и противно, и можно найти тысячу занятий вместо того, чтобы бесполезно ворочаться в темноте, вздыхая о чем-то своем. Где же ты, сосредоточие истины, ответ на все вопросы, божество, исполняющее желания, проводник отсюда, хозяин дорог, ведущих прямиком в рай — или ты действительно плод не в меру разыгравшегося воображения, сон, приснившийся на рассвете, когда ночные тени, зыбко покачиваются, умирая в первых солнечных лучах. И все несбывшиеся надежды и мечты, желания, распирающие душу, полуночные терзания и детские страхи — только предлог, чтобы сочинить тебя, придумать как летнюю сказку.

Чтобы заполнить пустоту.

Разогнать страхи.

(Немного поразвлечься, малыш, только и всего…)

Здесь нет никого и ничего, Сережка, можешь простоять здесь вечность, в ожидании чуда, но все равно, ответ будет один:

Вылезай, паренек, покуда демоны, что живут в твоей душонке, не показались наружу, чтобы немного привести тебя в чувство, указать твое истинное место, наставить тебя на правильный путь.

— Убирайся отсюда — проскрежетало Существо. Оно плямкало, набив полный рот, пережевывая

огромные глиняные катыши.

Оно было где-то рядом. Совсем близко — только руку протянуть, а то и ближе. Близко, насколько только возможно.

(Совсем близко!)

Сергей взвизгнул. Существо находилось рядом, и этого было достаточно, для того, чтобы подпрыгнуть, ухватившись руками за края прямоугольного отверстия, и судорожно подтягиваться, каждую секунду ожидая, что сильные, когтистые лапы, ухватятся за лодыжки, чтобы втянуть его назад. Он выбирался наружу, и боль в теле, была верным соратником, помогая, придавая сил.

(Придавая уверенности в себе!)

Боль, как ничто другое, способна помогать в трудные минутки, когда мышцы дрожат от напряжения, готовясь лопнуть, и в тот момент, когда ты готов окончательно сдаться, разжать пальцы, боль и страх, помогут одолеть самого себя, совершить чудо. Сергей застонал, подтягиваясь. Он пополз по полу, отмечая каждую трещинку, в полу прихожей. Вон пятнышко возле самого плинтуса, а чуть дальше отлетел небольшой кусочек штукатурки, и покрылся пылью высохший трупик какого-то насекомого, что не успело забиться подальше, и нашло свою маленькую смерть у облупившейся стены.

Сергей полз по полу, не оглядываясь, оставив позади развороченный пол, останки крышки погреба, пятнышки на стене и кучки штукатурки, иссохшее насекомое и существо, что могло стащить его вниз, чтобы вволю поглумиться, вонзить когти, растерзать, разбросать еще теплые внутренности, но почему-то не сделало это.

Он прополз к лестничной площадке, и закрыл дверь, отгородившись от прихожей. Закрыл замок, и привалился к двери, восстанавливая дыхание.

Существо было рядом, он чувствовал его зловонное дыхание.

Оно было близко, как никогда. Ближе чем тогда, когда он замерзал глубоко под землей, нашаривая обледеневшие скобы, ощупывая неровную кладку колодца.

(Ты был в его власти, парень!)

Оно выбиралось из темноты, царапая когтями пол. Вылезало на поверхность, чтобы добраться до него. Сергей уже явственно слышал, как оно скреблось по ту сторону двери.

(Давай, парень, не дури — открывай эту гребаную дверь, чтобы мы, наконец, покончили со всем этим дерьмом… Как тогда, на чердаке)

Сергей окинул взглядом площадку. Две лестницы — вверх и вниз. Выбор простой — сползти вниз, в кухню, где тарахтит холодильник, и сквозняк играет в пыльных шторах, или взбираться наверх, мимо зеркала, веранды, где Надя так и не удосужилась посадить новые цветы взамен засохших корневищ, торчащих из растрескавшейся земли в допотопных горшках, мимо детской (да малыш!) и библиотеки, в зал, где старая мебель бодрится, пытаясь соответствовать новым веяниям моды, и уже оттуда в спальню, в которой так тепло и уютно, и если накрыться толстым пуховым одеялом, можно забыть про все страхи и кошмары. Правда шкаф, со скрипучими дверками наверняка хранит пару-другую секретов, но мы малыш, пока не будем ворошить старое белье, вытаскивая их на свет, ибо у нас наверняка найдутся дела поважнее.