Бог из глины

Соколов Иннокентий Дмитриевич

Так что ничего страшного, если он тоже поиграет в эту нехитрую игру. Обведи простофилю вокруг пальца — вот как она называется, и играть в эту игру можно вдвоем.

Закончив все дела, Сергей некоторое время просидел на кухне. Ему нравилось сидеть вот так — облокотившись на стол, рассматривая трещинки в клеенке, слушая треньканье холодильника, звуки капающей воды, потрескивание стен — дыхание дома. И, конечно же, запахи — чуть слышный запах сырости, запах душистого мыла из ванной, запахи кухни, — все это напоминало о тех славных деньках, что остались так далеко, что не было никакой возможности

вновь ощутить все то великолепие, жалкие остатки которого таились в каждой щели, в каждой трещинке, превратившееся в лохмотья, в жалкое напоминание, растворившись в тысячах запахов, звуков, оставшись в памяти чем-то волнительным, прекрасным.

Вот так парень! Подумай сам, что ты имеешь взамен — толстую дуру, что тянет тебя непонятно куда, совсем не в ту сторону, куда бы тебе хотелось, да тоскливое прозябание, в ожидании чуда, которое на самом деле рядом, стоит только захотеть как следует.

Да, Сережка, превратить жизнь в сказку — чем не цель на молодого человека, тем более, что ты знаешь, (что все знают) — ты не таков как все, и та маленькая искорка, что есть у тебя, способна пусть и не надолго осветить седые сумерки, заставив повернуть время вспять, навстречу твоим желаниям, какими бы глупыми они не казались другим.

А еще тебе бы наверняка хотелось бы узнать, что скрывает любимая женушка, не так ли? Хотелось так же сильно, как забраться тайком в бабушкин буфет, и стащить оттуда огромную плитку шоколада, которую заприметил еще в прошлом году. Да, продолговатые бруски шоколада, завернутые каждый в отдельную обертку, и томящиеся под плотной картонной коробкой — ты даже не встречал такое раньше. И сколько раз, воровато оглядываясь, ты открывал дверку буфета, и детские руки, открывали коробку, пересчитывая заветные бруски, так и не решаясь вытащить хоть один, чтобы узнать вкус. О, в своих мечтах ты наделял эту гребаную шоколадку невероятным вкусом, явственно представляя, как тает на языке последний кусочек. Но мечты только тогда остаются мечтами, когда они близко и одновременно далеко. И даже самая яркая мечта тускнеет, обветривается, пропадает, только соприкоснувшись с обыденной реальностью. И надежда на чудо, что отдавала приторной горечью испорченного шоколада, только лишнее тому подтверждение.

Там же в буфете, совершенно случайно, Сережка обнаружил маленький тайничок — ничего особенного, небольшая металлическая пластина, что скрывала небольшую коробочку. Коробочка выезжала наружу, и в ней можно было хранить свои сокровища, не переживая, что кто-нибудь их обнаружит. Кто-то, возможно дедушка, соорудил этот тайник, для каких-то своих, непонятных для Сережки целей, а потом просто забыл про него — в коробочку можно было засунуть несколько монеток, леденец в прозрачной упаковке, а то и целый пузырек с таблетками.

Все эти чудеса, остались далеко позади, ты промчал мимо, не останавливаясь ни на секунду, и поверь, малыш, тебе еще не раз захочется вернуться туда, где яркое солнце, где закаты и рассветы, в дни вечной весны. Вот только вряд ли ты сможешь прикоснуться ко всему этому, ощущая мир затертыми чувствами взрослеющего мужчины.

И голос существа в голове, тоже частичка всего этого, каким бы противным не казался он. Каркающий, отдающий гнилью, скребущий и неприятный — ведь никогда

не бывает все слишком хорошо, не так ли? И капля горечи лишь придает изысканный вкус сладким блюдам — все это можно пережить, особенно, когда начинаешь понимать, что не так уж и плох этот голос, тем более что зачастую он прав, как бы ни было больно его слушать.

— Да Сереженька, я готов говорить хоть вечность, лишь бы вбить истину в твои непослушные мозги… — усмехнулось существо.

Сергей досадливо дернул головой. Меньше всего ему сейчас хотелось спорить с надоедливым чужаком, что засел в голове, и раздражал своей самоуверенностью.

— Отвали, приятель! — невесело пробормотал он.

Существо засмеялось. Оно хрюкало, задыхаясь от душившего его смеха, запрокидывало голову, держалось руками за живот, разбрызгивало слюну.

Смеялось оно долго.

А когда ему надоело, оно спросило:

— Послушай, дружище, а тебе не кажется иногда, что тебя поимели? Быть может на самом деле все не так, как ты наивно полагаешь? Быть может, стоит раскрыть пошире свои гребаные глаза, которые упорно не желают видеть, что происходит на самом деле?

— Что тебе нужно?!!! — Сергей в ярости ударил по столу кулаком, так, что звякнула крышка на фарфоровом чайнике. — Убирайся!!!

— Но-но, полегче… — с холодным спокойствием пробормотало существо. — Не стоит так кипятиться, парень, поверь, совсем не стоит. Тем более, что я стараюсь совсем не для себя.

(Все твои сны, — мириады образов, знаков, из которых можно сложить извилистую дорожку, ведущую прямиком к звездам, стоит только прислушаться к ним, не отталкивать от себя, успокаиваясь ложными надеждами. И голос существа — тоже один из кирпичиков этой дорожки…)

— Ладно, проехали… — Сергей откинулся на стуле.

— Точно, парень. Думаю, мы поладим с тобой — добродушно произнесло существо в голове. — А теперь поднимай свой толстый зад! Пора показать тебе кое-что…

Сергей встал из-за стола. Он поднимался по лестнице, что-то бурча под нос, подергивая головой. Со стороны это выглядело смешно — здоровый детина, разговаривает с голосом в голове, размахивает руками, словно ребенок, что играет сам с собой в придуманную игру.

Все мы в чем-то дети, хоть зачастую и не желаем признаваться в этом даже самим себе. Это кажется чем-то постыдным, так же как и беседа с самим собой, но Сергей уже не обращал внимания на подобные мелочи. Он вошел в спальню, и остановился около шкафа.

Царапинки на дверце никуда не делись. Они все так же украшали шкаф, придавая неожиданную законченность, словно мазок безумного гения на полотне начинающего художника.

Сергей провел по ним рукой.

Существо в голове понимающе ухмыльнулось.

— Ну, как, парнишка-Сергей, ты готов прочувствовать все величие истины, что скрывалась где-то вдали, поджидая, когда же, наконец, ты начнешь слушать тех, кто желает тебе только добра!

(Давай, открой эту гребаную дверку, и пусть царапины не сбивают тебя с толку — это всего лишь видимость, три никчемные борозды, что не имеют никакого значения, главное там, внутри! Вспомни, что не давало тебе покоя с самого утра, еще тогда, когда ты заглянул в чертов шкаф в самый первый раз…)

Сергей открыл шкаф.