Бог не проходит мимо
Шрифт:
Отца Сергия назначили четвертым священником, примерно через год в храм пришел еще один священник - пятый. Штат был полностью укомплектован пятью священниками и двумя дьяконами.
Первым был настоятель отец Вадим. Достаточно пожилой, но еще не старый. Очень плотный, с короткой, аккуратно подстриженной бородкой - какой-то серо-пегой, широким, лоснящимся, немного красноватым лицом и маленькими подвижными глазками. Отец Вадим отличался особой важностью, степенностью и постоянной напыщенной сердитостью. Хорошее настроение почти никогда на людях не показывал, да никто и не знал, бывал ли он когда - либо в хорошем настроении, так как веселым и смеющимся его никто не видел. Он был постоянно чем-то недоволен или раздражен. Служащие в храме его боялись, народ сторонился и тянулся к другим священникам. Впрочем, отец Вадим никогда не выходил на исповедь, поэтому с народом и не общался. Служил только по воскресным дням и в праздники, а все остальное время занимался административной работой, общался
Двое его сыновей служили священниками на очень хороших приходах, третий заканчивал семинарию и был архиерейским иподьяконом, подавая тем самым огромные надежды. Поговаривали, что третий должен принять монашество, а там и до архиерейства недалеко будет.
Отец Вадим был особо любим и обласкан священноначалием, уважаем местными чиновниками из префектуры и даже из Думы. Его постоянно приглашали на званые приемы и праздничные обеды, банкеты с различными высокопоставленными лицами, просили сказать торжественное слово. Вот тогда отец Вадим и мог отличиться потрясающим красноречием. Открывался ли в районе новый садик, закладывался ли сквер или больница - всюду присутствовал отец Вадим, всегда рядом с префектом и главой управы. Так что дел у отца настоятеля было всегда много, и он был очень занят. Матушка отца Вадима появлялась на приходе только по большим праздникам, нарядная и надушенная, всегда стояла на специально отведенном для нее месте - на амвоне возле правого клироса. Ее тоже побаивались, и перед ней заискивали.
Второй священник, отец Василий, был лет на десять старше настоятеля. Вид имел несколько изможденный и постнический. Бороду и волосы никогда не стриг и, казалось, причесывался редко, отчего вид имел неопрятный. С прихожанами обходился строго, подолгу исповедовал, любил назначать епитимьи, но народ его любил в первую очередь за подвижничество, молитвенность и аскетизм. Мяса батюшка давно не вкушал, много лет назад наложил на себя монашеский пост, чем очень раздражал отца настоятеля, который считал подвижничество отца Василия показным и ненастоящим. На общих трапезах требовал от отца Василия вкушать то, что все едят, но отец Василий на требования настоятеля не реагировал и, съев какой-нибудь салатик, тихо удалялся в свою келию в приходском домике, сославшись на плохое самочувствие, и этим тоже раздражал настоятеля, который сознавал свое бессилие перед непокорностью отца Василия. В скоромные дни поварихи в трапезной старались тайком от настоятеля готовить батюшке Василию рыбу. Его очень любили и очень жалели.
Отца Василия жалели и потому, что жена его много лет тяжело психически болела. Дочери с родителями не общались, стыдясь своей сумасшедшей матери и всячески скрывая этот факт от своих мужей и их родни. Отец Василий безропотно нес сей тяжкий крест, ухаживал за невменяемой супругой, лишь периодически, в момент обострений, помещая ее в психиатрическую больницу. В остальное время, когда батюшка был занят на приходе, нанимал за немалые деньги сиделку, отдавая ей почти всю зарплату.
На себя денег практически не тратил, все только на умалишенную супругу. Много лет ходил в одном и том же потертом драповом пальто, старой вылинявшей рясе, стоптанных ботинках. Однажды прихожане подарили ему новые ботинки, он радовался, как ребенок. Старые немилосердно текли, и он подкладывал в них туалетную бумагу, чтобы не сильно мокли ноги. Весть о том, какую скорбь терпел отец Василий в дырявых ботинках и ни разу не пожаловался, разнеслась мгновенно по приходу как еще одно доказательство его подвижнической жизни. Другой раз после истории с ботинками прихожане подарили ему пальто, отец Василий очень благодарил и даже прослезился, но на следующий день в его новом пальто щеголял местный бомж Брошка, стоявший при храме на паперти. Прихожане пришли к батюшке с упреком:
– Что ж вы, батюшка, Ерошке-то пальто отдали?
– Ой, милые мои, простите меня, я посмотрел, а он, Ерошка-то, совсем раздетый, а у меня старое пальто еще хоть куда, почти новое и не холодное, вот я ему и отдал это. В Евангелии-то как сказано: имеющий две одежды отдай не имеющему.
После этого отца Василия еще больше зауважали, правда, тетушки, которые на пальто скидывались, все же обиделись.
Третьим священником был отец Григорий, сорока двух лет, очень многодетный. Казалось, количество его детей не поддавалось счету, супруга его рожала почти каждый год. Жил он за городом в покосившейся деревянной избушке с русской печкой - как в старину, водой в колодце и удобствами на улице. В Москву на службу ездил на электричке, вставая в половине четвертого утра. После службы спешно обедал и удалялся спать к себе в келию, прося алтарников разбудить его к вечерней службе. Отец Григорий
Четвертый священник - отец Сергий, Настин муж. Коренной москвич, единственный ребенок в семье, внук ныне покойного известного академика-математика. К вере пришел в зрелом возрасте, после армии, тогда же и крестился. Бросил физмат МГУ и под бурное негодование своих ученых родителей поступил в семинарию. По мнению родителей - босяцкое учебное заведение.
В отличие от музыкального отца Григория отец Сергий слуха не имел ни малейшего и, когда запевал, страшно фальшивил, так что отец Димитрий затыкал уши, а дьяконы ехидно посмеивались. От настоятеля держался на почтительном расстоянии и был с ним обходительно дипломатичным, за что отец Вадим считал его темной лошадкой.
Пятый и самый молодой священник - вечно веселый, беззаботный и безбородый отец Димитрий, тот самый, что отдавал свою зарплату отцу Григорию, в ней он не нуждался. Выходец из московской театральной богемы. Родители - оперные певцы с мировыми именами, жена-дочь крупного бизнесмена. Детьми обзавестись еще не успел, да и супруга, похоже, не особо торопилась. Отца Димитрия обсуждали всем приходом. Прихожане относились к нему снисходительно, как и он снисходительно относился к их грехам. Исповедь у него проходила молниеносно, и к нему шли те, кто не любил подолгу простаивать в очереди на исповедь, и те, кто не любил строгости, - у отца Димитрия все сходило с рук. Епитимий он никогда не давал. Служил также очень быстро, за что был особо почитаем некоторыми вечно спешащими алтарниками и певчими. Всегда был весел и даже покойников отпевал весело, незаметно утешая родственников проповедью о жизни будущего века. Походку имел летящую, полы его подрясника всегда развевались, и под ними обнаруживались очень модные брюки и очень дорогие ботинки. Впрочем, подрясник он одевал исключительно перед службой, а в остальное время его можно было принять не за священника, а за случайно заскочившего в храм стильного молодого человека. Некоторые тайно завидовали его благополучию, его красавице жене, одевавшейся в дорогих магазинах и гонявшей на автомобиле спортивного класса.
К тому же автомобили его жена меняла гораздо чаще, чем рожала матушка отца Григория.
Народу на рынке было мало, наверное, всех распугала погода. Торговки - украинки и молдаванки - скучали в своих ларьках, позевывая и зябко кутаясь в теплые пуховые платки. Продуктами Насте пришлось нагружаться по полной программе.
«Надо взять еще мяса, - подумала Настя.
– У нас событие, приготовлю мужу вкусный ужин, прежде чем сообщить».
Три тяжелые сумки повисли на коляске. Коляска недовольно заскрипела.
– Симочка, пройдись ножками, а то нашей коляске очень тяжело все везти, - сказала Настя, ссаживая недовольную Симу, которая крайне не любила ходить ножками.
Симе было уже три года, но расставаться с коляской она не желала. Да и Насте было удобно с коляской, все из- за того же рынка.
«Скоро начнется токсикоз, недели через две, - погрузилась Настя в свои печальные думы.
– Кто станет все это таскать? Дети, коляска, авоськи останутся при мне. Придется, преодолевая приступы тошноты, покупать продукты, готовить еду... А если опять повторится? Нет, не надо думать об этом. Отвлечься. Веру надо записать в дом детского творчества и на подготовку к школе. Надо зайти туда и узнать, какие есть кружки для ее возраста. Только не сегодня, с сумками это нереально».
– Вера, ты хочешь ходить на лепку или рисование?
– Хочу, а когда мы пойдем?
– Пока не знаю, надо все разузнать.
– Мама, достань мне птичку!
– Как я тебе ее достану? Она на проводах сидит.
– А может, она мертвая и ее можно достать.
– Если она сидит, значит, она живая и достать ее невозможно, - с улыбкой объясняла Настя.
Начал накрапывать холодный дождь - вначале мелкий и редкий, с каждой минутой становившийся все сильнее и сильнее.
– Девочки, идем быстрее, а то промокнем.