Бог Войны

Кент Рина

Уверена, что мое — самое разбитое из всех.

Кого я обманываю? Она бы так и сделала. Таким, как она и Джемма, наверное, плевать на Железного Человека, лишь бы он трахал их мозги и обеспечивал им власть и престиж.

Поскольку у меня есть два последних пункта, меня не интересует ничего из того, что он мне предлагает.

— Нет, спасибо, — говорю я, расправляя плечи. — Я ухожу.

— А вы, сэр? — официантка подходит так близко, что едва не трется об него.

Профессионализм покинул здание.

Мне следует уйти и оставить

его на произвол судьбы, но, опять же, моя мама не для того вынашивала меня девять месяцев, чтобы ко мне проявляли неуважение.

Наклеив улыбку, соответствующую ее пластиковой улыбке, я просовываю свою руку в руку Илая.

— Разве ты не слышал, как я сказала, что мы уходим?

— Я думала, вы…

— Мы женаты, так что, конечно, мы уйдем вместе, или ты намеренно игнорировала наши кольца в своих попытках озолотиться? Он съел бы тебя на завтрак и не отказался от добавки, так что ты должна быть благодарна, что я не выпускаю его на рынок. Не за что… — я делаю вид, что читаю ее бейджик с именем «Ханна» и произношу: — Анна.

— Я буду ждать тебя снаружи, малыш, — я одариваю Илая своей милой улыбкой, похлопываю его по руке и выхожу на улицу с гордо поднятой головой, не обращая внимания на всезнающую ухмылку Илая.

Как только я оказываюсь на улице, меня охватывает озноб. Проклятье. Надо было взять с собой куртку.

Я забыла телефон и сумочку внутри, поэтому не могу попросить Лео подогнать машину. Блестяще.

Обняв себя за плечи, я потираю руки и шагаю по пустой улочке.

Район освещен тусклыми фонарными столбами, отбрасывающими мерцающий оттенок на мокрый тротуар. Постоянные ливни в Великобритании оставили свой след, и проезжающие мимо машины создают небольшие волны на дороге. Налетает порыв ветра, и я вздрагиваю от резкого перепада температуры.

— Ава Нэш?

Я останавливаюсь и оборачиваюсь, слегка недоумевая, ведь никто не называл меня так с тех пор, как я очнулась в больнице.

Теперь я практически миссис Кинг.

— Да?

Я наблюдаю за изможденным видом старушки. Глубокие морщины вокруг ее усталых глаз и тонких губ говорят о долгой жизни. Седые пряди волос выглядывают из-под шапки, которая из первоначального жизнерадостного желтого цвета превратилась в тусклую, грязно-зеленую. Потертая ткань выдает годы использования. Несмотря на грубый вид, от ее обветренных черт лица исходит ощущение стойкости.

И почему-то она кажется мне… знакомой? Как на зернистой фотографии, на которую я наткнулась в старом журнале.

Но откуда я ее узнаю?

— Я вас знаю? — повторяю я, когда она молчит.

Женщина продолжает изучать меня впалыми глазами, не моргая. Я осматриваю окрестности, отмечая отсутствие машин. От холода по моим голым рукам бегут мурашки.

— Извините, у меня нет наличных, — говорю я с улыбкой. — Я могу угостить вас едой, если вы сможете подождать…

— Мне не нужны твои деньги.

Я физически вздрагиваю от того, как нехарактерно глубок ее голос. Наверное,

она давно курит.

— Тогда я не знаю, чем могу вам помочь, — я делаю паузу. — Откуда вы знаете мое имя?

— Ты заплатишь за то, что сделала, канализационная крыса. Не думай, что тебе это сойдет с рук, раз мне это не сошло.

— Извините?

Звук открывающейся двери отвлекает мое внимание от странной женщины. Обернувшись, я вижу Илая, который несет мою сумочку и телефон, и, хотя я все еще злюсь на него, его присутствие приносит мне сокрушительную волну облегчения.

— Илай, эта женщина, кажется, принимает меня за кого-то другого… — я указываю на воздух.

Женщина, которая стояла передо мной, исчезла.

— Нет… — шепчу я, сердце колотится.

На мои голые плечи падает шерстяное пальто, окутывая меня волной тепла и его манящего аромата.

Но это не отвлекает меня от того, что я только что вообразила целую женщину.

И не просто женщину.

Знакомое ощущение пронзает меня, как стрела между костей.

После разговора родителей о бабушке по материнской линии я обыскала все наши семейные альбомы, но не нашла ни одной фотографии, где она была бы запечатлена с папой. Тогда я полезла в интернет. Это дало свои плоды, потому что она была известной писательницей ужасов и триллеров, а папа жертвовал все ее гонорары в различные детские благотворительные фонды.

Старушка с фотографии показалась мне знакомой, потому что именно так выглядела бы моя бабушка, если бы постарела.

Те же впалые глаза. То же застывшее выражение лица.

Но я знаю, что она умерла. Она мертва уже более тридцати лет.

Так какого черта я вызываю в памяти ее образ?

— Что случилось? — спрашивает Илай, обхватывая меня за плечи, как будто чувствует, что я сейчас упаду.

— Ты… ты видел бездомную женщину только что?

Его брови сходятся вместе, и мое сердце падает вниз.

— На ней был пуховик, рваная юбка и шапка, которая казалась зеленой, но изначально была желтой и… — я осекаюсь, потому что мой голос с каждым словом становится все более паническим, а дыхание становится таким поверхностным, что я задыхаюсь.

— Эй, — Илай делает то, о чем я никогда не думала, и поглаживает мою руку успокаивающими кругами. — Все в порядке.

— Нет, нет, нет, нет, нет, ничего не в порядке! — кричу я, когда паника захлестывает меня. — О боже, нет, нет, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста.

— Ава… Ава… — Илай стоит передо мной, его крепкие руки сжимают мои плечи, а лицо расплывается. — Дыши, давай, мне нужно, чтобы ты дышала. Повторяй за мной.

Он глубоко вдыхает, и я повторяю за ним.

— Она… она была настоящей, да? Верно? Правда?

— Выдыхай, давай.

— Верно, — я делаю длинный вдох. — Должно быть, она была настоящей. Реальной.

— Все реально, красавица.

— Ты? — я прикасаюсь к его лицу, отгоняя размытость. — Ты настоящий или это все галлюцинации?