Бог возмездия
Шрифт:
Ее бьют током еще три раза, и когда из нее вырывается мучительный звук, мое сердце разрывается на части.
— Еще раз, — снова раздается приказ.
Нет. Господи, остановись.
Никогда в жизни я не испытывал такой боли, как сейчас, видя, как Габриэлла бьется в конвульсиях, а черты ее лица искажаются от боли. Когда все прекращается, ее голова падает вперед, и я слышу, как она хватает ртом воздух.
Господи, как бы я хотел
— Поверни ее так, чтобы она стояла спиной к камере, — говорит другой ублюдок.
Он поворачивает Габриэллу, и я вижу ее спину, на которой остались пять следов от ожогов.
— Отступи, Фалько, — требует неизвестный мужчина, который, как я предполагаю, Филиппо. — Или мы разорвем ее на части.
— Никогда, — рычу я.
— Что это? — Спрашивает Карло.
— Видео, на котором эти ублюдки пытают Габриэллу, — бормочу я убийственным тоном. — Они хотят, чтобы я отошел от дел, или она умрет.
Он делает глубокий вдох и медленно выдыхает.
— Что будем делать?
Смотря в глаза своему заместителю, я рычу:
— Мы пойдем на войну.
Глава 37
Габриэлла
Когда я резко просыпаюсь, все мое тело болит так сильно, что я судорожно вздыхаю, а потом стону.
Dio.
Они оставили меня висеть здесь всю ночь, и в комнате холодно. От сильного озноба боль в теле становится еще сильнее.
В полной тишине я оглядываю комнату.
Вчера я была слишком потрясена нападением и пытками, чтобы что-либо воспринимать.
Я вижу металлический стол с различными инструментами и ножами. Там также есть электрошокер, который вчера использовали на мне. Ноутбук все еще стоит на столе, а камера направлена на меня. Похоже, я нахожусь в подвале.
Зная, что меня записывают, я поднимаю голову и придаю своему лицу бесстрастное выражение.
То, что тебя не ломает, делает тебя сильнее.
Поскольку мне нечего делать, я размышляю о нападении.
Тетя Грета. Херардо. Марта.
Горе разливается в моей груди.
Пожалуйста, пусть с тетей Гретой все будет хорошо. Dio. Надеюсь, они успели добраться до нее вовремя.
Когда в горле образуется комок, я пытаюсь его проглотить.
Прежде чем я успеваю переварить свою печаль, до меня доходит, что меня взяли в плен. Меня раздели до нижнего белья, а листок бумаги все еще прикреплен к моему животу.
Меня охватывает ужас от осознания того, что живой мне отсюда не выбраться.
Я даже думаю не о том, куда попаду после смерти, а обо всем, чего лишусь.
Мне так много хотелось сделать.
Я никогда не стану матерью.
Я не смогу поехать в медовый
Дамиано.
Я больше не увижу его.
Душевная боль, разрывающая меня, слишком сильна, и мой разум пытается засунуть все эмоции в самый темный уголок моей души.
Когда родители издевались надо мной, было намного легче, потому что я не знала другой жизни.
Теперь, когда я почувствовала себя любимой и мне есть что терять, это просто невыносимо.
Я не хочу умирать.
Не сейчас.
Не так.
Я слышу, как поворачивается замок, и вздергиваю подбородок еще выше. Я делаю глубокий вдох, чтобы успокоиться, и фокусирую взгляд на точке на стене.
Что бы ни случилось, не показывай им никаких эмоций.
Не ломайся.
Ты — королева мафии.
Ты — Габриэлла Фалько.
— Доброе утро, — приветствует меня Филиппо, входя в комнату. — Тебе удалось немного поспать?
Что?
Я не утруждаю себя ответом этому ублюдку.
Он что-то печатает на ноутбуке, и когда в комнату входит вчерашний мужчина, Филиппо говорит:
— Доброе утро, Мэнни. Отведи ее в уборную, прежде чем мы начнем.
Мэнни отвязывает веревку от крюка, и меня спускают на пол. Напряжение в руках ослабевает, когда я наконец-то могу опустить их, но затем плечи пронзает острая боль.
Господи.
Я не могу сдержать вздоха, сорвавшегося с губ.
Веревка остается на моих запястьях, и Мэнни использует ее как поводок, подталкивая меня вперед, чтобы я начала идти. Мои ноги затекли, но мне удается переставлять одну ногу за другой.
Несмотря на то, что мои руки покрываются мурашками, я хватаю листок бумаги и отрываю его от живота. Скомкав его, я бросаю на пол.
Ублюдки.
Высоко вздернув подбородок, я выхожу из комнаты.
— Иди направо, — приказывает Мэнни, толкая меня сзади, отчего ожоги на моей спине саднят.
Я стискиваю челюсти и иду по тускло освещенному коридору.
— Вверх по лестнице, — рычит он.
Здесь так холодно, что мое тело неконтролируемо дрожит, но я не хочу показывать им, что замерзаю, и борюсь с желанием обхватить себя руками.
Как только я поднимаюсь по лестнице, он снова приказывает:
— Дверь слева от тебя.
Я захожу в маленькую уборную, которая воняет так, будто в ней никогда не убирались.