Бог всегда путешествует инкогнито
Шрифт:
— Год.
Надо взять себя в руки и собраться. Я попытался сосредоточиться, разглядывая часы и изо всех сил изображая интерес. Быстрым жестом набросив их на руку, я дал понять, что привык носить роскошные вещи. Стараясь сохранить тот же темп, я попробовал застегнуть браслет. Не тут-то было: металлический браслет с двойным замочком заело. Пришлось завернуть одно из звеньев внутрь. Ничего не вышло, и я поставил его в прежнее положение, попробовав другой маневр: как следует нажал на него, изобразив при этом на лице почтение и осторожность. Его заело еще сильнее.
— Замочек открывается
Стыд захлестнул меня, голова уже просто пылала огнем. Я испугался, что капли пота упадут на шикарный бархатный прилавок, и сделал шаг назад, чтобы это унижение меня не настигло.
Я протянул продавщице руку, как арестованный полицейскому, который собирается надеть на него наручники. Она застегнула ремешок с необычайной легкостью, и мне стало еще больше не по себе.
Я сделал вид, что любуюсь дорогой вещью, и вертел рукой во все стороны, разглядывая часы под разным углом зрения.
— А сколько они стоят? — спросил я, напустив на себя по возможности равнодушный вид, словно задал ничего не значащий вопрос.
— Три тысячи двести семьдесят евро.
В ее голосе и взгляде мне почудилось некоторое удовлетворение. Наверное, такое чувство испытывает экзаменатор, объявляя вам, что вы завалили экзамен по вождению. Три тысячи двести семьдесят евро… За кварцевые часы со стальным корпусом и каучуковым ремешком! Меня так и подмывало спросить, чем они отличаются от «Келтона» за тридцать евро. Дюбре, несомненно, оценил бы такой вопрос, но у меня не хватило храбрости. Пока не хватило. Занятно, но эта неимоверная цена меня вдруг словно подхлестнула, избавив от гнета смущения, хотя магия роскоши и повергла меня в полуобморочное состояние.
— Пропустим эту модель, — заявил я, снимая с руки часы. — Я бы хотел взглянуть вон на ту.
— Французский «Танк» дизайна тысяча девятьсот семнадцатого года, механизм с автоматическим заводом калибра Картье сто двадцать.
Я надел их и принялся рассматривать:
— Недурно.
Приняв озабоченный вид колеблющегося покупателя, я прикидывал в уме: итак, я посмотрел две модели. Интересно, сколько еще надо? Я уже начал слегка расслабляться, и тут в ухе зазвенел голос Дюбре, на этот раз не такой настойчивый:
— Скажи ей, что эти не годятся, и попроси показать модели с золотым корпусом!
— Я бы хотел посмотреть еще вон те, — сказал я, не обращая внимания на голос в наушнике.
Номер три.
— Скажи ей, что эти тоже…
Чтобы перекрыть голос Дюбре, мне пришлось закашляться. Как я буду выглядеть, если она услышит? Внезапно меня пронзила мысль: а что, если она примет меня за взломщика? Может, камеры слежения уже засекли звуки в моем наушнике. Мне стало нечем дышать. Надо поскорее кончать с этим делом.
— Я нахожусь в сомнении. А нельзя ли взглянуть на модели с золотым корпусом? — выдавил я в страхе, что мне не поверят.
Продавщица быстро привела в порядок витрину:
— Следуйте за мной, пожалуйста.
У меня возникло неприятное чувство, что она обслуживает меня машинально, следуя накатанному профессиональному сценарию. Наверное, она решила, что зря теряет со мной время. Я пошел за ней, потихоньку оглядываясь по
Мы вошли в следующее помещение, более просторное. Словно ниоткуда возникли несколько клиентов, вовсе не походивших на праздношатающихся прохожих с улицы. Продавцы двигались как молчаливые призраки, блюдя торжественную тишину.
Я инстинктивно покосился на множество камер слежения, рассеянных повсюду, и все они наверняка поворачивались во все стороны, смотрели только на меня и ловили каждое мое движение. Я вытер лоб тыльной стороной ладони и постарался дышать поглубже, чтобы снять напряжение. Надо было пересилить внезапный страх. Каждый шаг приближал меня к коллекции предметов для миллиардеров, и надо было притворяться, что они меня интересуют и что я способен даже что-то купить.
Мы остановились перед элегантным прилавком. Выбор часов с золотым корпусом был намного шире, и продавщица представила мне модели в горизонтальной витрине.
— Мне нравятся вот эти, — сказал я, указывая на массивные часы из желтого золота [4] .
— Это модель «Баллон Блё»: корпус из желтого золота в восемнадцать карат, с рифленым ободком из желтого золота, головка украшена синим сапфиром-кабошоном [5] . Двадцать три тысячи пятьсот евро.
4
Желтое золото — сплав золота и серебра.
5
Кабошон — неограненный драгоценный камень. (Примеч. перев.)
У меня появилось ясное ощущение, что она сразу назвала цену, чтобы подчеркнуть, что такая покупка не для меня. Она забавлялась, спокойно меня унижая.
Я был задет за живое, и это вывело меня из летаргического состояния и заставило отреагировать. Она, наверное, не сомневалась, что оказывает мне услугу, стараясь меня раздражить и разозлить.
— Я хочу их примерить, — сказал я сухо и сам удивился своему тону.
Она молча открыла витрину и повиновалась моему приказу, а я ощутил доселе неизведанное чувство, совершенно новое для меня короткое наслаждение. Что это было? Может, я почувствовал вкус власти?
Я надел часы, секунд пять смотрел на них и вынес безапелляционный вердикт:
— Слишком массивные.
Сняв часы, я небрежно протянул их продавщице и перевел взгляд на другие модели.
— Вот эти! — указал я, не давая ей времени положить на место «Баллон Блё». Ее ловкие пальцы забегали быстрее, и в красных ногтях замелькали огоньки отражений от мощных ламп, вмонтированных над витриной, чтобы усилить блеск золота и камней.
Во мне загадочным образом проснулась и подняла меня какая-то неведомая сила. Я вдруг почувствовал опьянение от самоутверждения.