Бог Ярости
Шрифт:
Мой цветок лотоса может притворяться ханжой, но я знал, что ему нравится видеть меня обнаженным.
Заметка для себя: с этого момента ходить по пентхаусу без одежды.
Я постоянно ухмыляюсь, перелистывая страницы, жадно запоминая каждую деталь.
Но потом все меняется.
Моя улыбка сходит на нет, когда я вижу что-то другое.
Он нарисовал меня полуголым, и рядом со мной, как я предполагаю, находится его силуэт, но он безликий. На следующей странице есть контур его лица, но хаотичные черные
Блять.
Пожалуйста, не говорите мне, что он так себя видит.
Мой телефон вибрирует, и я думаю, что это он, поэтому кладу блокнот туда, откуда взял.
Вытащив телефон, я вдруг чувствую жажду, поэтому наливаю стакан воды из кувшина, который стоит на столе.
Стакан остается висеть в воздухе, пока я открываю сообщение, полученное с незнакомого номера.
Твой прощальный подарок.
Я нажимаю на прикрепленное видео, и все мое тело напрягается.
На видеозаписи видна экстравагантная гостиная с плюшевым ковром и белым диваном. Юная версия Брэна, не старше пятнадцати или шестнадцати лет, сидит в углу и черкает что-то в блокноте. Мои пальцы сжимают корпус телефона, когда я вижу Грейс, сидящую рядом с ним, с тонкой рукой, перекинутой через его плечо. На ней красный атласный топ и шорты, которые определенно сюда не подходят.
— Я просто не понимаю, — он вздыхает. — Что есть у Лэн, чего нет у меня?
— Ничего, милый, — воркует она и гладит его по волосам.
— Но он получает всех девушек.
— Они не имеют значения. Ты тот, кто предназначен для величия.
— Правда? — он смотрит на нее, овечьим и полным надежды взгляд, и мое сердце начинает бешено колотиться под грудной клеткой.
— Правда, — ее скрипучий фальшивый мягкий голос эхом отдается в воздухе. — Что касается девушек, то они никто. Я более зрелая и красивая. И знаешь что? Я нахожу тебя гораздо более харизматичным, чем он.
— Ты… так считаешь?
Она целует его, и он обхватывает рукой ее шею, чтобы поцеловать в ответ, но это в лучшем случае неловко и неуверенно.
Кусок гребаного дерьма, кажется, не замечает этого, расстегивая пуговицы на его рубашке.
— Я заставлю тебя почувствовать, что ты лучше него, и однажды сделаю тебя его Богом.
Он кивает, но не прикасается к ней, пока она целует его шею, грудь, а затем спускает штаны. Он вздрагивает, когда она обхватывает рукой его член. Он пытается отстраниться, когда она снимает шорты и устраивается на нем сверху.
— Мне… это не нравится, — шепчет он, и его голос такой низкий, что я бы его не услышал, если бы не включил громкость на максимум.
— Тс-с-с, милый. Я обещаю, что тебе понравится, — она подрочила ему еще несколько раз. — Видишь, ты уже
— Грейс… — он сглатывает, красные пятна покрывают все его тело. — Я не думаю, что мне нравится секс… пожалуйста, перестань….
— Ерунда, милый. Всем нравится секс, — она гладит его по волосам, а потом шепчет: — Ты же не хочешь, чтобы тебя считали странным по сравнению с твоим братом, Брэн? Твои мама и папа будут очень разочарованы.
Он трясет головой, и она насаживается на него одним движением. Он кричит. И не от удовольствия.
Крик, похожий на «нет».
Но теперь его больше не слышно, потому что она зажимает ему рот рукой и стонет. Приглушенные звуки, которые вырываются у него, когда он пытается вывернуться, будут преследовать меня до конца моей гребаной жизни.
— Мммм… Мммм… Мммм… Мммм…
В воздухе раздается звук разбивающегося стекла, и по моей руке распространяется ожог. Я понимаю, что раздавил стакан, и чувствую, как вода и кровь стекают по запястью и капают на пол, но не могу отвести взгляд от его лица.
Растерянность.
Боль.
Злость.
Звериный рык раздается вокруг меня, и я понимаю, что он мой. Мое тело вибрирует от ярости, настолько сильной, что зрение застилает чернота. Демоны, о существовании которых я и не подозревал, наполняют мою кровь, а в затылке образуется давление.
Я смотрю и слушаю, я знаю, просто знаю, что пути назад уже нет.
Глава 36
Брэндон
Иногда я чувствую, что со мной все в порядке. Я немного могу дышать, могу двигаться, бегать, говорить и улыбаться.
Я могу существовать и не страдать от метафорического кровотечения в моей проклятой голове.
В другие дни я чувствую, что меня наказывают за хорошие дни. Наказывают за то, что я чувствую себя счастливым, когда у меня нет на это права.
Дни, когда у меня чешется запястье, а мой разум превращается в сатиру из жгучих эмоций и пульсирующих импульсов.
Дни, когда трудно дышать, не захлебываясь липкими чернилами, заливающими мой мозг с того самого дня, когда я отказался от контроля из-за своей испорченной гордости.
Сегодня один из таких дней.
Сегодняшний день начался с того, что я проснулся в объятиях самой прекрасной, самой ласковой души, которую я когда-либо встречал, и почувствовал, что испачкал его своими чернилами.
Я чувствовал, что запятнал его, зарывая все глубже в черную дыру моего существования, пока он тоже не погрузится в нее.