Бог Ярости
Шрифт:
— Это худшее, что ты можешь сделать, Лэн. Ты нужен мне рядом. И всегда был нужен. Притворяться, что это не так, — вот что в первую очередь толкнуло меня в эту темную дыру, — я улыбаюсь. — Я никогда не чувствовал себя счастливее, чем когда ты попросил меня научить тебя эмпатии. Я был горд, что хоть раз был тебе нужен.
— Ты всегда был мне нужен, идиот. Я использовал это как предлог, чтобы провести с тобой время, потому что последние восемь лет ты избегал меня. Я чертовски ненавидел
— Мне жаль.
— Не извиняйся. Просто… перестань это делать. Вместо этого просто покажи средний палец. Это, блять, работает гораздо лучше.
— Если я так сделаю, ты перестанешь быть таким взвинченным? Ты начинаешь меня пугать.
Он выдыхает долгий вздох и кивает.
— Иди сюда, — я раскрываю объятия и подозреваю, что он оттолкнет меня, поскольку у него аллергия на проявление привязанности.
Однако брат проскальзывает прямо между моими руками и обнимает меня впервые с той ночи восемь лет назад.
Он тяжело дышит, прижимаясь к моему плечу, а его руки сжимают меня так крепко, что мне становится больно. Но, должно быть, я тоже причиняю ему боль.
— Я люблю тебя, братишка, — шепчет он. — Мне нужно, чтобы ты это знал. Мне нужно, чтобы ты знал, что ты первый человек, которого я полюбил безоговорочно и всегда буду любить. Я могу раздражать тебя, могу вести себя как придурок, чтобы привлечь твое внимание, но это только потому, что мысль о том, что я могу потерять тебя, пугает меня до смерти.
— Я тоже тебя люблю, Лэн, — я выдыхаю ему в шею, моя грудь почти разрывается от эмоций.
Мы остаемся в таком положении, кажется, целую вечность, прежде чем он неохотно отстраняется.
— Если ты кому-нибудь расскажешь о том, что я сейчас сказал, я буду отрицать это до самой смерти.
Я смеюсь.
— Я сохраню это в секрете ради тебя, брат.
— Чертовски верно, — его очаровательная улыбка расплывается, и мой брат наконец-то возвращается к своей вечной самоуверенности.
Честно говоря, я бы не хотел, чтобы он был другим.
— Эй, Лэн?
— Мне не нравится этот тон. Что?
— Раз уж мы делимся своими чувствами…
— Господи, нет. Пожалуйста, нет. В чем дело?
— Думаю, ты уже знаешь, поскольку, ну, ездил в Штаты, и Николай тоже был там… Дело в том, что я люблю его и хочу быть с ним. Если он мне позволит, — последнюю фразу я произношу так быстро, что не уверен, слышит ли он ее, а если слышит, то понимает ли хоть слово из того, что я сказал.
— С какого хрена он тебе не позволит? — он высокомерно задирает нос. — Крестьянин должен почитать тебя и поклоняться тебе в ноги за то, что ты даже посмотрел в его сторону.
—
— Мне не нравится мысль о том, что кто-то заберет тебя, тем более этот отвратительный грубиян, но, думаю, ради тебя и Мии я могу попытаться вытерпеть его.
— Спасибо, — мое сердце бьется быстрее. — Несмотря на его жестокую внешность, в глубине души он плюшевый мишка, знаешь ли. Золотистый ретривер насквозь. Он очень ласковый, вежливый и заботится о том, чтобы мне было удобно и хорошо.
— Какого рода вуду он использовал на моем помешанном на контроле брате? И главное, почему это должен был быть именно он? У тебя аллергия на насилие, и я уверен, что он безграмотный.
— Лэн! Я хочу, чтобы ты знал, что у него средний балл 4,15. Не смейся больше над его интеллектом, иначе я буду очень сердит на тебя.
— Господи Иисусе. Ты защищаешь его?
— Привыкай к этому. Я не позволю ни тебе, ни кому-либо еще оскорблять его.
— Вау. Ладно. Расслабься. Это отвратительно.
— Нет. Смирись с этим, — мое хорошее настроение медленно угасает, когда я прочищаю горло. — Могу я воспользоваться твоим телефоном, чтобы позвонить ему?
— Нет необходимости. Он был со мной и сейчас ждет возле твоей палаты, как хандрящий придурок, — он встает. — Я приведу его.
Огонь охватывает мою грудь, и по какой-то причине мне трудно сглотнуть, но я все равно киваю.
Даже если это ноющее чувство остается.
Что, если он не хочет меня видеть? Что, если Лэн заставит его?
Мой брат останавливается в дверях.
— Еще кое-что.
— Да?
— Пожалуйста, скажи мне, что ты оседлал этого ублюдка.
Я кривлю губы в улыбке и качаю головой. Лицо Лэна вытягивается, и он выглядит так, будто находится на грани сердечного приступа.
— Еб твою мать! — он распахивает дверь и кричит: — Николай, ты, гребаный дрочила, иди сюда.
Начинается какая-то суматоха, и я пугаюсь, что они дерутся. Я встаю с кровати и хватаю капельницу, но прежде, чем успеваю пошевелиться, в мою комнату вваливается нечто большее, чем жизнь.
Лэн подмигивает мне, прежде чем закрыть дверь, заперев меня с Николаем.
Моя рука медленно опускается на бок, пока я изучаю его. Он одет не в те джинсы и футболку, что были на нем вчера вечером, его волосы завязаны в хвост, а лицо… блять.
Злость и недовольство. Его губы сжаты, а глаза темные и яростные.
Но, по крайней мере, они не пустые. Я могу справиться с яростью.
Одна проблема.
Он не смотрит на меня.
Он ни разу не посмотрел на меня с тех пор, как вошел. Его взгляд устремлен в пол, а обе руки засунуты в карманы.