Бог Ярости
Шрифт:
— Она обнимала тебя.
— Мы друзья детства.
— И все равно мне это не нравится, — он капризничает, как гребаный ребенок, и мне приходится сдерживать себя, чтобы не улыбнуться тому, как очаровательно он выглядит. Господи. Он такой большой татуированный парень, больше, чем жизнь и часть мафии, но он все еще ведет себя как ребенок.
Со мной.
Только со мной.
Я скольжу пальцами по его волосам, задерживаясь на каждом участке слишком долго.
— Вернемся к теме, часто ли случаются такие приступы?
—
— В тот день ты не выглядел таким уж контролирующим себя.
— Это потому, что ты вел себя как мудак.
— Я? А я-то тут при чем?
Он поглаживает свою подвеску.
— Ни при чем.
Я хочу еще что-нибудь выяснить, но он встречает мой взгляд в зеркале.
— Ах, да. Я тоже хотел тебя кое о чем спросить.
— Хм?
— Почему ты не любишь секс?
Мои пальцы замирают в его волосах, и я сглатываю, встретившись с ним взглядом.
— Что ты имеешь в виду?
— Ты сказал, что не любишь секс, но со мной любишь. Почему раньше это было не так?
— Не все из нас получают удовольствие от этого занятия.
— Почему? Это потому, что ты занимался им только с девушками?
Боже. Не могу поверить, что он первый, кому я это рассказываю. Но он был так открыт со мной, и меньшее, что я могу сделать, — поделиться чем-то в ответ. Мне не нравится его отвергнутый взгляд, когда я отказываюсь отвечать на его вопросы.
— Дело не в этом. Я никогда не смотрел на человека любого пола и не чувствовал влечения к нему или желания заняться с ним сексом. Меня никогда не возбуждали внешние возбудители, если только я не заставлял себя. Концепция возбуждения от просмотра эротических картинок или трахающихся людей мне чужда. Я никогда не прикасался к себе, если мне не нужно было возбудиться для секса. Никогда не любил порно и не понимал, почему другим мужчинам нужно постоянно трахаться. Если бы это зависело от меня, я бы с радостью впал в целибат на долгие годы.
Я останавливаюсь, прежде чем сказать: «Или поступил бы так в прошлом». Мне явно не хватало его прикосновений, пока мы не были вместе.
Мысль о том, что я снова останусь без него, вызывает тошноту в желудке.
— Малыш, я не хочу вешать на тебя ярлык, раз уж ты ненавидишь это дерьмо — я тоже, кстати, ненавижу, — но это немного асексуально. Я имею в виду асексуальность, если ты слышал о таком термине.
— Полагаю, что да. Или был таким. Я даже не знаю, кто я теперь.
— Но… ты же занимался сексом.
— Потому что от меня этого ждали, а не потому, что я этого хотел. Я кончал в результате физической реакции, которая никогда не затрагивала мою психику. Я просто никогда не наслаждался этим процессом. Это была скорее рутина, то есть… Почему ты улыбаешься как дурак?
— Я просто не могу не гордиться тем, что заставил тебя насладиться прекрасным процессом секса.
— Заткнись, — я выключаю фен.
— Тебе просто нужен
— Николай!
Он встает и обхватывает меня за талию, а затем скользит пальцами под футболку, чтобы погладить мою кожу.
Не могу поверить, что думаю об этом, но мне не хватало его нежности.
— Спорим, если я тебя немного поцелую, у тебя сразу же поднимется настроение. Хочешь проверить?
— Нет.
— Малыш, пожалуйста? — говорит он мне в губы и прижимается своей грудью к моей.
Я тяжело дышу, даже когда кладу обе руки ему на грудь.
— Мы уже закончили три раунда.
— Меня хватит и на десять. Не могу насытиться тобой. Как тебе такой вариант? Давай поспорим, сколько раз я смогу заставить тебя кончить.
— Не надо.
— Твои тело и рот поют совершенно разные мелодии. И твоя игра с эмоциональными качелями сейчас как раз кстати, — высунув язык, он облизывает мою нижнюю губу, и она дрожит от его прикосновения. — Ты играл в нее с другими до меня?
— Нет… — я удивлен, что мой голос звучит ровно.
— Потому что не хотел их, но хотел меня?
— Заткнись.
— С каких пор ты начал хотеть меня? — шепчет он мне на ухо. — Когда я прижал тебя к себе в лесу? Или после того, как ты сел ко мне на колени?
— Мечтай.
— М-м-м… — он прикусывает раковину моего уха, и я издаю стон. — Мне нравится, что я единственный, кто видит тебя таким — горячим, возбужденным и чертовски моим.
Я погружаю пальцы в его шелковистые пряди и откидываю его голову назад, чтобы смотреть на него сверху вниз.
— Ты мой, а не наоборот.
— Это не соревнование. Я могу быть твоим, пока ты мой, — он ухмыляется. — Обожаю твои внезапные вспышки собственничества, малыш. Лучше бы у тебя их не было с другими.
— Не слишком ли много лицемерия? Ты буквально трахаешься со всеми подряд.
— Не со всеми… Ну, я открыт к разным предложениям, наверное, но это было в прошлом. Я больше подобным не занимаюсь, клянусь честью Коли.
Я крепче сжимаю в кулаке его волосы.
— Кто, черт возьми, такой Коля?
— Привет, цветок лотоса, — он трется своей эрекцией о мою. — Меня зовут Коля, и я одержим твоим огромным членом и прекрасной задницей.
Я разражаюсь смехом. Ничего не могу с собой поделать.
— Ты дал имя своему члену?
— Все так делают.
— Нет, не все.
— Нет, все.
— Как скажешь. Почему Коля?
— Это русская уменьшительная форма моего имени. Но никто, кроме дедушки и папы, ее не использует.
— И как давно Коля стал активным?
— С пяти лет?
— Только не говори мне, что у тебя был секс в пять лет.
— Нет. Тогда у меня был первый шикарный стояк. Маме и всем в доме не понравилось, когда я бегал голый, показывал его всем и притворялся, что это пистолет.