Бог злости
Шрифт:
– Монстр, – договариваю я за нее.
– Я хотела сказать психопат. В любом случае он плохой человек, и я не хочу, чтобы ты пострадала.
Слишком поздно.
Он уже лишил меня частички моей души, которую никогда не удастся вернуть.
– Он входит в тайный клуб твоего брата? – спрашивает Ава, а затем наклоняется, чтобы прошептать: – В Язычники?
Анника тихонько смеется.
– Ха… ха… Мне нельзя об этом упоминать, иначе Джер убьет меня. Но да, так и есть, неважно. Килл, пожалуй, вообще главный организатор.
– Чем они там занимаются? –
– Не знаю, не интересуюсь. Я не лезу в их дела, и поэтому мне удается оставаться в тени. То есть я догадываюсь о том, что происходит, потому что охранникам я нравлюсь, но прикидываюсь, будто ничего не знаю.
Я потираю ладонь о шорты, обдумывая ее слова. Если буду помалкивать, то тоже стану незаметной для их взглядов?
Мой телефон пиликает, и я вздрагиваю, а затем медленно достаю его.
Неизвестный номер: Будь осторожна, Глиндон. Возможно, ты случайно станешь следующей жертвой.
Глава шестая. Киллиан
Я рано понял, что не вписываюсь в нормальное, застоявшееся, назидательное общество.
Я рожден, чтобы править. Вопросов нет.
Контроль – это не просто потребность или мимолетное желание. Это необходимость, такая же неотъемлемая, как глоток воздуха.
Глубоко внутри меня живет серийный убийца с извращенными фетишами и стремлением удовлетворить свои потребности. Иногда желания достаточно тусклы, и я могу их игнорировать, но порой они становятся настолько интенсивными, что я вижу только красный цвет.
Тем не менее я умею контролировать свои импульсы, в отличие от некоторых идиотов. И уж точно не допущу, чтобы простое влечение, одержимость или помешательство лишили меня контроля.
Вот почему так важно, чтобы серийный убийца был доволен, сыт и абсолютно спокоен.
Если бы мир узнал о моей истинной природе, то ситуация осложнилась бы, а на мамином лице заблестели бы уродливые слезы. Она считает, что я исправился и стану вести себя хорошо до самой ее смерти.
Или моей.
Папа гораздо серьезнее, и поэтому его труднее убедить относительно особенностей моего общения, но со временем он все равно смирится.
Либо так, либо он добровольно причинит вред моей маме, а он скорее умрет, чем это случится.
Удобно, когда родители любят друг друга до безумия. Благодаря этому они могут уделять внимание друг другу и своей сказочной семье, а не моим безумным замашкам.
Ашер и Рейна Карсон – недосягаемые светские персоны Нью-Йорка. Папа – руководящий партнер огромной дедушкиной юридической фирмы и с помощью своего влияния спасает стариков от судебных тягот. А вот мама выбрала совершенно иной путь и является учредительницей бесчисленных благотворительных организаций. Настоящая бессмертная светская женщина и клон матери
А еще есть их золотой ребенок – Гарет. Невротичный Гарет. Тот, кто идет по стезе обоих наших родителей, – это Гарет. Образцовый, изучающий право и занимающийся благотворительностью – тоже Гарет. Определенно, именно на такого ребенка они надеялись, когда зажигали фимиам во время зачатия. Он не только похож на них внешне, но и своим существованием дарит радость родительства.
Я точно не такой ребенок. И причина проста.
Когда-то давно я жаждал заглянуть под шкуру животных. И людей тоже, но доступ у меня был только к животным. Сначала собирался порезать ножницами нашего толстого кота Сноу, но мама плакала, когда он заболел, и я не стал его трогать.
Как только удалось вскрыть несколько мышей, которых я поймал на помойке, то прибежал домой и принес их маме, очень радуясь, что наконец-то увидел, что скрывается за их красными глазами.
Она чуть не потеряла сознание.
В силу своего семилетнего возраста я не совсем понимал ее реакцию.
Она должна была гордиться мной. Когда совершенно ленивый Сноу принес ей насекомых, то мама похвалила его.
– Потому что кровь пролилась по всему дому? Не волнуйся, мама. Горничная все уберет, – так естественно говорил ребенок, когда она плакала в объятиях отца.
Я никогда не забуду, как они смотрели на меня тогда – мама с ужасом. А папа нахмурил брови, поджал губы и… я думаю, испытывал боль.
Казалось, будто они оплакивают смерть своего второго ребенка.
После случившегося и вплоть до подросткового возраста я проходил всевозможные тесты, посещал психологов и так далее.
Они налепили на меня ярлык – тяжелая форма антисоциального расстройства личности, «отклонения» в миндалевидном теле и других неврологических областях, проявления нарциссизма, макиавеллизма и еще хрен знает чего – и отправили домой с рекомендациями по лечению.
Слава богу, тогда мне удалось пережить эту ограниченную свободу и приспособиться к их «лечению», к общественным требованиям и стать в итоге тем, кем я являюсь сейчас.
Полностью собран, принят обществом, почитаем – и мама больше не плачет из-за меня.
На самом деле я уже разговаривал с ней по телефону. Она сказала, что любит меня, на что я ответил, что люблю ее еще больше, и наверняка она с радостной улыбкой положила трубку.
Если вы даете людям желаемое, вы им нравитесь, они вас даже обожают.
Все, что вам нужно делать, – это соответствовать стандартам, немного превышая норму, и подавлять свою истинную сущность.
Хотя бы днем.
А вот ночь – это особая область.
Я обвожу взглядом первый этаж особняка, вглядываясь в толпу пьяных студентов, вдыхающих кокаин и тщетно прожигающих жизнь. Их прыганье под громкую музыку ничем не отличается от кривляния обезьян, которые под кайфом.
Я нахожусь на этой вечеринке уже целых десять минут и до сих пор не нашел чего-то, достойного моего внимания.