Богатство идей. История экономической мысли
Шрифт:
Что касается небольшой доли продукции, включенной в обмен, можно указать, например, что в феодальной экономике в рыночный обмен включались в основном излишки, т. е. та часть продуктов, которая не была необходимой ни как средства производства, ни как средства существования и продолжения производственной деятельности. Наряду с этим функционировала и имевшая длительную историю сеть обменов товарами роскоши – специями, тканями, драгоценными металлами, – связывающая зачастую очень отдаленные географические области, а также финансовая сеть, основанная преимущественно на векселях и постепенно охватывающая важнейшие торговые центры [30] . На этой стадии – стадии самодостаточного производства, т. е. производства, направленного на удовлетворение потребностей самих производителей, – основными экономическими единицами являлись небольшие сельские общности. В них некоторая степень развития производственной специализации и денежных платежей соседствовала с натуральным обменом.
30
О модели феодальной экономики, основанной на этих предпосылках, см.: [Kula, 1962].
Самодостаточное производство стало уступать место производству на рынок только тогда, когда частная собственность начала распространяться и на землю и появилось ремесленное мануфактурное производство. Складывалась другая система
Что же касается нерегулярности обмена, то здесь достаточно указать лишь на один из характерных факторов отсутствия однородности в условиях обмена: множественность и постоянную изменчивость стандартов измерения товаров – мер веса, объема, длины, которая, и то очень медленно, постепенно преодолевалась в ходе событий, случившихся, что весьма примечательно, в XVIII в. [31]
Вероятно, именно отсутствие регулярности и однородности в экономической деятельности может объяснить распространенные у авторов того периода ссылки на условия спроса и предложения как на детерминанты рыночных цен. При большой изменчивости в спросе и предложении и при отсутствии четких указаний на определяющие их факторы, эти распространенные в литературе упоминания не могут указывать на наличие полноценной теории ценообразования, не говоря уже о предвосхищении маржиналистских теорий, отождествляющих равновесную цену с точкой пересечения кривых спроса и предложения для данного товара. Как мы увидим далее, в рамках маржиналистского подхода спрос и предложение понимаются как функции (непрерывные и дифференцируемые) – убывающая в случае предложения и возрастающая в случае спроса – от цены самого товара, с возможностью учета других переменных, таких как цены на иные товары и доходы потребителей. Напротив, бесполезно выискивать в отрывочных ремарках ранних авторов по поводу спроса и предложения указания на четко определенные и устойчивые зависимости между спросом и предложением, а также другими переменными, такими как цена данного товара.
31
Стандарты измерения на протяжении большей части истории человечества были предметом острых социальных конфликтов и регулировались местными обычаями, в основном переменчивыми и оставлявшими большое пространство для вариаций. Центральная власть в новых национальных государствах преуспела в установлении легальных стандартов измерения лишь после длительных усилий, которые начали давать плоды только к началу XVIII в. Эту весьма интересную историю см.: [Kula, 1970].
В действительности вплоть до XVII в. рассуждения по экономическим вопросам – если только они не касались специальных технических проблем, например, развития методов учета и изобретения двойной записи, обычно приписываемого итальянцу Луке Паччоли (ок. 1445 – ок. 1514), – были неразрывно связаны с рассмотрением правил управления обществом (для примера достаточно вспомнить «Государство» Платона или «Политику» Аристотеля). Более того, политическая мысль в большей степени фокусировалась на том, что должно быть, чем на том, что было в реальности. Как часто отмечается, разделения между этикой и «объективными» науками об обществе не было вплоть до Макиавелли. Это не означает, что в работах античных и средневековых авторов нельзя найти ничего, что имело бы отношение к политической экономии. Экономические идеи и наблюдения несомненно присутствовали там, но они были встроены в контекст, который не содержал сколько-нибудь систематического анализа экономических вопросов. Вероятно, можно говорить о наличии «концептуальных схем» применительно к рассмотрению политической проблематики или применительно к специальным экономическим вопросам. Но до Уильяма Петти (см. гл. 3 наст. изд.) не было эксплицитного и осознанного обсуждения понятий цены, товара и рынка.
Оживление экономических дискуссий, наблюдавшееся с XVI в., было также связано с важным техническим фактором: изобретением книгопечатания на основе подвижных литер, что привело к быстрому и значительному снижению стоимости книг [32] .
2.2. Классическая Античность
Рассмотрение экономических вопросов можно обнаружить и в очень давние времена. Вавилонский кодекс Хаммурапи (ок. 1740 г. до н. э.), высеченный на монолите, который хранится в Лувре, содержит, помимо прочего, нормативные предписания по экономическим отношениям. Самый ранний из текстов Ветхого Завета, в котором содержится масса указаний по различным аспектам экономической жизни, относится к XII–IX вв. до н. э. В Индии трактат «Артхашастра» (см.: [Kautilya, 1967; Артхашастра, 1959]), целиком посвященный рассмотрению экономических аспектов функционирования государства, появился в IV в. до н. э.; и он содержит большое количество отсылок к более ранним текстам. В Китае трактат «Гуань-цзы» вобрал в себя различные тексты периода V в. до н. э. – I в. н. э. и также затрагивает ряд экономических вопросов [33] .
32
Библия Гутенберга появилась в 1445 г.; в течение 30 лет новая технология распространилась по Европе (см.: [Cipolla, 1976, p. 148–149]). Рост числа отпечатанных книг был значительным. Кажется правдоподобным, что все увеличивающаяся доля от их числа была посвящена экономическим вопросам. Шпигель [Spiegel, 1971, p. 94] использовал для обоснования этого каталог библиотеки Кресса Гарвардского университета (Kress Library at Harvard University): около 200 печатных работ (памфлетов и книг) в XVI в., 2000 – в XVII в., 5000 – за период 1700–1776 гг. Данный индикатор, возможно, несколько преувеличивает действительный темп роста в силу того, что гораздо большее количество печатных работ ранних периодов попросту не дошло до нас. Тем не менее общий тренд представляется достаточно показательным и достоверным.
33
Для общего обзора истории индийской экономической мысли см. также: [Dasgupta, 1993]; текст «Гуань-цзы» с комментариями см.: [Rickett, 1985–1998; Штейн, 1959].
Среди множества вопросов, затрагиваемых в Библии, для нашего предмета наиболее значимым является вопрос о роли труда в человеческой жизни. Это вопрос сложный, к которому мы вернемся еще не раз. В Книге Бытия труд рассматривается как плата за первородный грех. Но он оценивается и с позитивной точки зрения как элемент самой природы человека, средство ее воплощения, составляющее часть божественного замысла. Сам Бог трудится, отдыхая на седьмой день [34] . Создав человека, Он поручает ему трудится даже в земном раю [35] . Лишь после грехопадения труд приобретает негативный аспект:
34
«И совершил Бог к седьмому дню дела Свои, которые Он делал, и почил в день седьмый от всех дел Своих, которые делал» (Быт. 2:2).
35
«И взял Господь Бог человека, и поселил его в саду Едемском, чтобы возделывать его и хранить его» (Быт. 2:15).
И все же труд при этом составляет не только тяжкую необходимость и средство выживания, но и элемент благой жизни, соответствующей божественному предначертанию [36] .
Одновременно сочетание двух аспектов трудовой деятельности – труда как тяжкой необходимости и труда как средства самореализации – представляет собой наиболее значительный вклад библейской традиции в современную культуру [37] . В этом отношении влияние библейской традиции оказалось более значительным, чем античной (которая была ярким выражением представлений господствующего класса в рабовладельческом обществе) [38] . В античной традиции трудовая деятельность (за исключением деятельности по организации и присмотру за собственным хозяйством) рассматривалась как утомительная или даже позорная. Как отмечает Финли, «ни в греческом, ни в латинском не было слова для выражения общего понятия “труд” или же для обозначения труда как социальной функции» [Finley, 1973, p. 81].
36
«Шесть дней работай и делай всякие дела твои…» (Исх. 20:9; см. также Втор. 5:13). Внимание к этике труда в особенности отличает послания апостола Павла. Идея труда как основы человеческого достоинства и как позитивной ценности человеческой жизни, как средства самореализации человека в мире будет вновь и вновь подниматься на протяжении веков, особенно среди утопических мыслителей и течений XVI–XVII вв. Некоторые из этих течений, в частности связанные с протестантизмом, ставили своей целью освобождение работника от гнета хозяев (а не от тягот самого труда, что было бы действительно утопичным!), см.: [Spini, 1992]. Среди авторов утопических сочинений следует упомянуть Томаса Мора (1478–1535, его «Утопия» была опубликована на латыни в 1516 г.), Томмазо Кампанеллу (1568–1639, «Город Солнца» датируется 1602 г., но был впервые опубликован на латыни лишь в 1623 г.), Фрэнсиса Бэкона (1561–1626, «Новая Атлантида» была опубликована в 1627 г.).
37
Как мы увидим далее, эти элементы, сосуществовавшие в идеях многих экономистов классической школы, будут четко противопоставлены у Карла Маркса: труд как необходимость выступает у него основой докоммунистических формаций, тогда как с приходом коммунизма трудовая деятельность становится средством свободного проявления человеческой личности. В маржиналистском подходе, помимо примечательного исключения, которое составляет Альфред Маршалл, явно превалировало внимание к негативному элементу трудовой деятельности.
38
Напротив, библейская традиция формировалась среди угнетаемых и гонимых.
В целом древнегреческая традиция исповедовала «административный, а не рыночный подход к экономике» [Lowry, 1987a, p. 12]. Экономическая проблематика затрагивалась в ее рамках либо в контексте принципов хорошего управления домашним хозяйством (в его широком понимании как экономической единицы, включающей и рабов), либо в контексте обсуждения политических институтов. К первому случаю – принципам ведения домашнего хозяйства – относятся, например, «Домострой» («Oeconomicon») Ксенофонта (ок. 430 – ок. 355 до н. э.) или «Экономика» («Oeconomia»), которую ранее обычно приписывали Аристотелю и которая, скорее всего, была создана в период III–I вв. до н. э. Сам термин «экономика» восходит к греческим корням oikos (дом) и nomos (правило, или закон), обозначая тем самым область управления домашним хозяйством. Ко второму случаю – рассмотрению экономико-политических вопросов – относятся, например, «Государство» Платона (ок. 427 – ок. 347 до н. э.) или «Политика» Аристотеля (384–322 до н. э.) Но такое разделение не может считаться четким: в этой традиции нельзя обнаружить расхождение между точкой зрения управляющего хозяйством семьи и точкой зрения правительства полиса. Ксенофонт и Платон явно отмечали то, что умение управлять собственным хозяйством, наряду с прочими условиями, может рассматриваться надежной гарантией наличия способности занимать публичные должности, включая и военные [39] . Эффективное управление средствами производства (включая, в частности, надзор за трудом рабов) рассматривалось как ключевой фактор получения продукта высокого качества, тогда как возможность технологических улучшений в целом игнорировалась.
39
По мнению Ксенофонта, управление частным делом только с точки зрения количественных характеристик отличается от управления делами общества, во остальном же они весьма схожи (см. [Xenophon, 1923, p. 189; Lowry, 1987a, p. 12–14]).
Именно в этом контексте следует рассматривать часто цитируемый отрывок из «Экономики» Псевдо-Аристотеля: «Никто в действительности не заботится о чужой собственности так, как о своей. Потому каждый должен, насколько это возможно, вести свои дела сам. Мы можем привести также пару высказываний, одно из них приписывается персу, <…который> в ответ на вопрос, что лучше всего для лошади, отвечал, что это присмотр ее хозяина» [40] [(Pseudo) Aristotle, 1935, p. 341: Oeconomica, I, 6.3].
40
Этот отрывок будет переиначен Адамом Смитом в «Теории нравственных чувств» (см. разд. 5.8 наст. изд.), но в этом случае он приобретет другое значение: не совета хорошему отцу семейства блюсти свое имущество самому, но четкого обоснования выбора в пользу принципов либерализма.
Такое указание на фигуру «хозяина» приводит нас к понятию собственности или, лучше, «распоряжения» или «владения» – последние термины позволяют избежать полного отождествления этого понятия с представлением о частной собственности в современном обществе. Само это понятие не составляло тогда проблемы, положение изменится лишь несколько веков спустя, во времена патристики (как мы увидим далее). Оно обозначало лишь аспект более общего обсуждения политической и социальной организации. В этом отношении мы обнаруживаем значительные расхождения между разными авторами, и в частности между Платоном, который выступал за коллективное владение средствами производства и коллективистские начала в организации потребления, и Аристотелем, придерживающимся реалистического понимания человеческой природы: «К тому, что составляет предмет владения очень большого числа людей, прилагается наименьшая забота. Люди заботятся всего более о том, что принадлежит лично им; менее заботятся они о том, что является общим, или заботятся в той мере, в какой это касается каждого» [Аристотель, 1983, с. 406].