Богатство идей. История экономической мысли
Шрифт:
Проблему справедливой цены не следует смешивать с проблемой легитимной цены: следуя традициям римского и канонического права, всякая сделка, достигнутая ее участниками добровольно и без принуждения, рассматривалась как легитимная: «Вещь стоит столько, за сколько она может быть продана» (выражение, которое часто повторялось, с небольшими вариациями, и проникло, помимо прочего в «Дигесты» Юстиниана) [Lang-holm, 1998, р. 78 ff.]. Легитимность добровольно достигнутого акта продажи могла быть оспорена только вследствие значительного урона (laesio enormis) одной из сторон – т. е. когда достигнутая цена настолько отличалась от превалирующей на рынке, что делала данный акт обмена совершенно аномальным. Согласно средневековым теоретикам справедливой цены, которые принимали необходимость учета рыночных цен, выражение древнеримских юристов подлежало модификации с тем, чтобы эксплицитно связать справедливую цену в отдельном акте обмена со средней рыночной ценой. Глоссатор Аккурсиус (1182–1260) предложил выражение: «Вещь стоит столько, за сколько она обычно может быть продана» (цит. по: [De Roover, 1971, р. 53]).
Итак, ссылки на «обычную» или рыночную цену не подразумевали внимания к функционированию конкурентных механизмов. Процесс перехода к современной экономической
82
Термин «деперсонализация» предложен Лангхольмом [Langholm, 1998, р. 99].
2.6. Буллионисты и меркантилисты
В период зарождения и роста национальных государств новый тип экономического мышления стал теснить подход теологов и философов, традиционно выступавших в качестве «советников государя». Представлявшие этот новый тип мышления авторы исходили из того, что экономическая мощь государя является дополнением или необходимой предпосылкой военной мощи. Примечательно то, что авторы этого периода получили обобщающее обозначение «камералисты», поскольку они рассматривали экономические вопросы в качестве государственных советников. В их работах центральное место заняло понятие национального богатства.
Камералисты способствовали значительному продвижению на пути к зарождению экономической науки. Они отошли от смешения моральных и научных вопросов при рассмотрении экономических феноменов. Можно выделить две линии в интерпретации экономических взглядов данного периода.
Во-первых, это линия экономического либерализма (laissez faire), проявившаяся начиная с творчества физиократов и Адама Смита [83] . По сути, она являлась реакцией на подход «государственных советников», к которому предъявлялся упрек в неверном – так называемом кризогедонистическом (chrysoedonistic) – понимании богатства, а именно в его упрощенном сведении к золоту и драгоценным металлам в целом. Отсюда термин «буллионисты», который применяется к таким авторам, как Томас Грешэм и Джон Гэльс, представляющим Англию XVI в. [84]
83
Термин «меркантильная система» использовался Мирабо и другими физиократами, чтобы «описать режим экономической политики, характеризующийся прямым государственным вмешательством, …известный также как “кольбертизм”» [Magnusson, 2003, р. 46]. Критика Смита [Смит, 1962, кн. IV, гл. 1 и далее] затрагивала все аспекты «меркантильной» («коммерческой») системы: понятия богатства, прибыли, внешней торговли, роль денег; но в каждом из этих направлений критики Смит скорее создавал для себя некое пугало, весьма карикатурное изложение позиции оппонентов, чтобы оттенить по контрасту основные элементы собственной теоретической системы.
84
Томас Грешэм (1519–1579) известен как автор «закона Грешэма», согласно которому «плохие деньги вытесняют хорошие». «Плохими» здесь выступали неполновесные (те, которые потеряли часть исходного металлического содержания) или сделанные из менее чистого сплава монеты, которые использовались для платежей, тогда как «хорошие» монеты оседали в сокровищах и в силу этого исчезали из обращения. В действительности данный «закон» ко времени Грешэма представлял собой широко известный факт, уже отмеченный в предшествующих работах, например, французским теологом Николаем Орезмом (1320–1389), который также предвосхитил использованный Лейбницем образ мира как гигантского часового механизма, приведенного в движение Богом (см.: [Spiegel, 1971, р. 74]). Грешэму следовало бы поставить в заслугу разбор механизма «золотых пунктов»: пределов колебания курсов обмениваемых валют вокруг базовой стоимости, задаваемой соотношением количества драгоценных металлов, содержащихся в каждой из них. (Здесь ему следовал Давандзати, к которому мы вернемся в подразд. 2.7.)
Живо написанный диалог «Рассуждение об общем благе», который был, вероятно, создан в 1549 г., но опубликован лишь в 1581 г. и затем многократно переиздавался, приписывается Джону Гэльсу (ум. 1571) (альтернативная версия авторства – Томас Смит). К этому диалогу, однако, обвинение в сведении понятия богатства к количеству драгоценных металлов неприменимо, если только не опираться на отдельные вырванные из контекста цитаты.
Во-вторых, в работах представителей немецкой исторической школы, а затем и Шумпетера [Schumpeter, 1914] [85] происходит переоценка авторов этого периода, а интерпретация их взглядов становится менее упрощенной и более или менее благожелательной. Внимание исключительно к монетарным вопросам представало оправданным в условиях, когда запас металлических денег мог быть принят за наиболее точный индекс национального богатства при практическом отсутствии каких-либо иных достоверных статистических индикаторов годового выпуска. Кроме того, изобилие денег несомненно стимулирует торговлю. Накоплению реального капитала, как правило, предшествует накопление денежных капиталов. В любом случае внимание исследователей данного периода было «сфокусировано на движениях капиталов и их причинах, на политических мерах по привлечению денежных капиталов в страну, на хороших деньгах; они были обеспокоены ставкой процента в своих странах по сравнению с чужими, поскольку относительно более высокие ставки обеспечивали приток капиталов» [Vaggi, 1993, р. 24].
85
Более
Кроме того, представители второй линии в интерпретации подчеркивали, что, если вынести за скобки привычную риторику, на деле значение, отводимое драгоценным металлам, уже на рубеже XVI–XVII вв. стало уменьшаться и потеряло свой центральный характер. Еще ранее, в 1516 г. Томас Мор в «Утопии» недвусмысленно высказался против чрезмерной важности, приписываемой золоту и серебру. Другой пример, который мы более подробно рассмотрим в следующем подразделе данной главы, связан с творчеством итальянца Антонио Серра. В 1613 г. он опубликовал «Краткий трактат о средствах снабдить в изобилии золотом и серебром королевства, лишенные рудников драгоценных металлов», содержание которого для всякого, кто не остановится на прочтении названия, четко показывает, что Серра связывал богатство страны с уровнем ее производства в гораздо большей степени, чем с количеством драгоценных металлов на руках у ее жителей.
В том же духе (и, возможно, не без влияния трактата Серра) была написана работа влиятельного автора Томаса Мана (1571–1641), англичанина и управляющего директора Ост-Индской компании [86] . Защищая право своей компании вывозить на Восток драгоценные металлы в обмен на товары оттуда, которые часто предназначались не для ввоза в Англию, а для реэкспорта в иные европейские страны, Ман доказывал, что вывоз денег способствовал увеличению богатства страны. Именно международная торговля обеспечивала в этой аргументации прирост количества располагаемых страной товаров темпом более быстрым, чем промышленность, и еще более быстрым, чем сельское хозяйство.
86
Его наиболее известная работа («Богатство Англии во внешней торговле» [Ман, 1935]) была опубликована посмертно, в 1664 г., под редакцией его сына. Позднее, вместе с единственной известной работой Мана, опубликованной при его жизни [Mun, 1621], она была переиздана в сборнике, подготовленном Мак-Куллохом для Клуба политической экономии, вышедшем в 1856 г. (О Мане см.: [Forges Davanzati, 1994] и библиографию, приводимую в ней.)
В своих работах Ман опровергал влиятельный тезис, выдвинутый Жераром Малином (Malynes) (1586–1641), согласно которому источником депрессии, охватившей Англию в 1620-е годы, стала спекуляция (приписываемая купцам и евреям) на международном валютном рынке, занижавшая курс английской валюты. Ман, как и Эдуард Мисселден (ум. 1654), исходил из того, что снижение обменного курса было вызвано негативным торговым балансом [87] . Таким образом, критика Малина Маном очень схожа с той критикой, которую выдвинет Серра против предшествовавших ему интерпретаций слабости неаполитанской валюты (см. подразд. 2.7 наст. гл.) [88] .
87
«Есть некое правило в нашей внешней торговле, что при обмене с теми местами, куда мы экспортируем товары на сумму, меньшую, чем стоимость иностранных предметов, завозимых в наше королевство оттуда, стоимость наших денег занижена; там же, где ситуация обратная, наши деньги становятся переоценены» [Mun, 1664, р. 208].
88
Следует заметить, что Ман сконцентрировал свое внимание на торговом балансе, тогда как Серра принимал во внимание также торговлю услугами и движение капиталов.
Работы Мана являются яркой иллюстрацией перехода от буллионизма к меркантилизму. Этот переход сопровождался движением от упрощенного видения непосредственной связи между богатством и драгоценными металлами к более сложной картине на основе полностью развитой теории торгового баланса, в которой внешняя торговля страны бралась в целом, а не складывалась из изолированного рассмотрения двухсторонних балансов по каждой из стран, с которыми велась торговля. Данная теория, наряду с приписыванием государству ключевой роли в экономике, составляет один из ключевых общих элементов (по крайней мере по распространенному мнению), на базе которого историки экономической мысли привычно объединяют под одним заголовком – «меркантилизм» – довольно разнородные идеи и подходы, проявлявшиеся на протяжении длительного исторического периода (с XVI по XVIII в.) вплоть до публикации «Богатства народов» Адама Смита [89] .
89
Обзор некоторых интерпретаций меркантилизма см.: [Wiles, 1987]. Наиболее глубокий анализ представлен в до сих пор обязательной для чтения по данной теме работе Хекшера [Hekscher, 1931], который понимал меркантилизм как «систему власти». Пример относительно недавнего глубокого и тщательного анализа этого направления см.: [Perrotta, 1991]. Интерес представляют также [Magnusson, 1993] и особенно [Perrotta, 1993], где рассматриваются испанские меркантилисты, которым обычно не уделяется значительного внимания в англосаксонской литературе, но которые были чрезвычайно важны в переходе от схоластической к меркантилистской мысли. Также см.: [Magnusson, 2003].
Сегодня, однако, признается, что использовать термин «меркантилизм» следует очень осторожно. Такие историки экономической мысли, как Шумпетер [Schumpeter, 1914; Шумпетер, 2001], Хекшер [Hekscher, 1931], Джаджес [Judges, 1939], настаивали на том, что мы, строго говоря, не можем исходить из существования единой «меркантилистской школы» по двум причинам. Во-первых, с позитивной стороны, экономическая мысль того периода гораздо богаче и разнообразнее, чем та крайне упрощенная картина, которую предоставляют редукционистские интерпретации. Во-вторых, с негативной стороны, авторы того периода не сформировали стройную систему понимания экономической реальности – и не только на аналитическом уровне, но и на уровне определений базовых понятий. В целом непосредственно практические интересы и потребности явно доминировали у них над теоретической работой.