Богатырь сентября

Дворецкая Елизавета Алексеевна

– И как же тебя зовут? – с любопытством спросила Елена, пока ее сын со стыдом все это осознавал.

За время этого разговора она немного пригляделась к витязю из моря – хотя и чудно было называть витязем существо, ниже пояса рыбьей породы, – и невольное восхищение его красотой вытеснило страх. Это восхищение так ясно было написано на лице молодой царицы, что Салтан нахмурился и окинул того ревнивым взглядом. Зачесались руки выкинуть сие разговорчивое чудо обратно в море, но морской витязь был крупнее человека, а мощный хвост, пожалуй, мог бы одним ударом проломить корабельный борт.

–

Я – Стримон, государыня царица. – Отвечая, рыбочеловек чуть прикрыл большие глаза, и в голосе его вызов сменился почтительной нежностью. – Сын Понтарха. Повелел мне отец проводить вас, дорогу нужную указать. Рад служить тебе.

– Ты – сын Понтарха? – спросил Салтан. – И прочие витязи тоже?

– Целых тридцать сыновей, о боже! – воскликнула Елена.

– Тридцать? – Стримон засмеялся. – Три тысячи нас у отца! И дочерей, сестер наших – три тысячи. Добр к тебе батюшка наш, царь Салтан, – он подмигнул, – заботится. Уж больно ему подарок твой по нраву пришелся – конь рогатый. Наши-то все вон какие!

Он кивнул за борт, где резвились в волнах четыре-пять морских коньков. Тот, на котором Стримон приехал, был среди них самым крупным.

– Куда же ты ведешь нас? – спросила Елена, таким звонким и нежным голосом, что Салтану захотелось встать между нею и морским витязем.

– Куда отец приказал. К Диволесью, к Медоусе-Стражнице.

Стримон перестал улыбаться, взгляд его черно-синих, как самый темный жемчуг, глаз сделался сосредоточенным.

– Ты что-то знаешь про Кикниду? – Опомнившись наконец, Гвидон шагнул к морскому витязю. – Прости, дружище, что сразу не признал! – Он располагающе улыбнулся, пуская в ход все свое обаяние, но взгляд его оставался напряженным. – Кикнида, моя царевна-лебедь! Она вас ко мне привела… Она сказала, что вы – ее родные братья! Ты должен что-то о ней знать!

В голосе его против воли звучала мольба. Стримон пристально взглянул Гвидону в лицо, и этот взгляд не внушал добрых надежд.

– Нет. – Стримон мотнул головой. – Она нам не родня. Она приходила к нашему отцу и просила дать тебе стражу, и он согласился – отцу твоему хотел услужить.

– Говорили, что той стражи нет надежнее на свете, – сказал Салтан. – Что же с дядькой вашим не доглядели, что с острова весь город враз украли?

Гвидон ждал, что Стримон в ответ на этот упрек сделается снова вызывающе дерзким, но тот лишь полуопустил веки, словно уносясь мыслями к более важным предметам.

– Отец наш обиды ворам не спустит, – промолвил он, и в голосе его вдруг открылись угрожающие всякому живому морские глубины. – Вора отыскать мы тебе поможем, князь Гвидон. Но возвращать свое тебе самому придется.

– Да я того и хочу! Только укажите…

Но Стримон не дослушал – вдруг откинулся назад, мелькнул над бортом корабля огромный чешуйчатый хвост с серебряным плавником, и тело с шумом, в туче брызг рухнуло в волны. Люди отшатнулись от борта, закрывая лица руками от соленой воды. А когда взглянули – Стримон вновь сидел на спине своего морского коня, на заметном удалении от корабля. Махнул рукой – мол, за мной! – и, больше не оглядываясь, устремился к синему горизонту.

Весь день корабль бежал на раздутом парусе: Понтарх позаботился послать ровный попутный ветер. Когда начало темнеть,

Стримон вновь объявился на палубе и велел всем ложиться спать: он сам присмотрит за кораблем. Все устроились, как сумели, на палубе. Кормщик Трофим, не доверяя чудищу морскому, несколько раз просыпался и подглядывал: рыбочеловек сидел у руля, спустив хвост на палубу и задумчиво глядя в привычную ему морскую даль. Если ветер чуть стихал, Стримон начинал негромко подсвистывать, будто подзывал пса, и парус вновь надувался. На заре, когда корабельщики проснулись, он приветственно махнул Трофиму и с явным облегчением скользнул в родные волны.

И этот день они следовали за морским всадником. Вечерело и солнце садилось, когда впереди показался дикий берег; за неширокой полосой песка тянулась полоса камней, поросшая кустами шиповника, а сразу позади них стеной вставал густой лес. Следуя за Стримоном, Трофим завел корабль в небольшую бухточку, где можно было перекинуть дощатые сходни на камень, а с него перебраться на песок. Салтан вышел первым, потом переправили Елену, держа ее за обе руки; она покачивалась на шатких мостках и весело взвизгивала, но, похоже, приключения ей нравились. Хоть и обидно, говорила она себе, что Гвидон потерял жену и город, но, не случись этого, она так и сидела бы, мать при взрослом сыне с невесткой, до срока постарев на двадцать лет! А теперь этот лес! Прыгнув на песок в объятия Салтана, она сразу подняла глаза: куда это нас принесло? Толстые сосны ратным строем стояли плечом к плечу, кустарник щерился, выставив копьями колючие ветки. Как знать, что за пугающие чудеса в нем таятся – но так хотелось знать!

Вскоре все корабельщики оказались на берегу и принялись устраиваться на ночь: на твердой земле спать все же приятнее, чем на качающейся тесной палубе.

Салтан оглянулся: Стримон сидел на большом камне, спустив хвост в воду.

– Теперь прощайте! – Морской витязь махнул рукой. – Довел докуда смог. Отсюда иные у вас провожатые будут… коли сумеете договориться с ними.

– Где же искать их? – Салтан оглядел пустой берег – из живых существ видны были только вездесущие чайки.

– В траве у опушки поищи, – туманно ответил Стримон, сделав скучное лицо: дескать, это все.

– Иди, поблагодари! – Царь кивнул сыну.

Гвидон подошел, пробираясь по камням и стараясь не поскользнуться. Стримон, насмешливо щурясь, следил, как тот приближается, словно оценивал, насколько близко подойти у князя молодого хватит смелости.

– Спасибо тебе, витязь морской, что проводил и помог! – Гвидон поклонился и улыбнулся. – Кланяйся от меня всем братьям твоим, Понтарху и дядьке Черномору!

– Уж поклонюсь. – Стримон широко улыбнулся и с вызовом протянул руку. – Бывай здоров!

Гвидон азартно ударил по его ладони своей – не напугаешь. Вдруг Стримон бросился спиной в воду, не выпустив его руки, и оба в шуме брызг исчезли в волнах.

Дико закричала Елена, вскрикнули корабельщики, побежали к воде. Гвидон, отплевываясь, встал на ноги: ему здесь было едва по пояс, но его щегольский кафтан и штаны оказались мокры насквозь.

– Ах чтоб тебе, чертяка морская! – с веселым негодованием закричал он, фыркая и оглядываясь в поисках Стримона. – Селедка в шлеме, вобла недосушенная!