Богатырь сентября
Шрифт:
– Ух, ух! – тысячей совиных голосов заухала тьма – это она так смеялась. – Не я. Медоуса-Стражница – госпожа моя, я лишь ее служанка смиренная. Двор стерегу, кого попало не пускаю.
– Испытай нас! – крикнул Салтан, громким голосом пытаясь показать хоть самому себе, что он не букашка мелкая под копытами коня-тьмы.
– Испытаю. Не отгадаете загадки мои, будете мне служить!
Тьма-дева показала копьем вверх, где теснились небесные звезды, и Салтан как наяву увидел: они с Гвидоном падают во тьму, а души их рвутся из тел белыми мелкими звездочками,
– Бежит, бежит овечка по липовой дощечке, – заговорила тьма, – увидала зарю, да и пала в воду. Бежали овцы по калиновому мосту, увидали зарю – покидались в воду.
Салтан пытался вспомнить: неужели такой загадке его не учили? Овечки, дощечки – это он видел ясно, но загадка ведь не про овец!
– Звезды… – очарованно глядя в небо, прошептал Гвидон.
Кажется, он лишь говорил о том, что видел – и где видел самого себя.
– Верно, – мягко ухмыльнулась тьма, и опять черно-лиловый ветер огладил волосы отца и сына. – Звездочки, овечки мои, ночью по небу гуляют, на заре в море ныряют и в нем день провождают. А теперь: гроб плывет, мертвец ревет, ладан пышет, свечи горят?
Салтана прошиб холодный пот. Учили его такой мудреной загадке, не учили – он не мог вспомнить. Виделась церковь, в ней молчаливые огонечки свечей, меж ними темный гроб, в гробу – мертвец… и вдруг этот мертвец поднимается и как заревет! Сказывает, бывают и такие. Было жутко и противно, но Салтан не мог отделаться от этого зрелища и проникнуть мыслью под внешнюю оболочку вещей, сообразить, о чем говорится в загадке.
– Это… туча весенняя – гроб, в ней молния блещет – огонечки, а гром – вот и мертвец ревущий, – так же задумчиво, словно не своим голосом, произнес Гвидон.
– Верно, – к удивлению Салтана, прогудела тьма. – Ну, вот вам последняя загадка: стоит дуб без корня, без ветвей, сидит на нем птица вран без крыл, пришел к нему старик без ног, снял его без рук, заколол без ножа, сварил без огня, съел без зубов.
«Конец нам», – только и подумал Салтан. Такой загадки он никогда не слышал. И нечего думать о безруки, безногих и беззубых стариках – тут не угадать.
Он оглянулся на Гвидона: тот застывшим взором смотрел в небо, его лицо тихо сияло.
– Ну? – подбодрила Тьма-дева. – Знаете?
– Это… – забормотал Гвидон. – Это…
Его красивое лицо мучительно искривилось, и на Салтана накатило отчаяние. Они сгинут здесь, Тьму-деву сабелькой не одолеть. Елена не дождется их на морском берегу, исплачется, превратится в чайку и будет вечно носиться над морем, криком зовя их двоих… Это – ловушка, неведомый похититель островного града так все и подстроил, чтобы они забрели в эту чащу и здесь пропали…
Тьма загудела, запела черно-лиловым голосом, плотнее сомкнулась вокруг них. Недостаточно они оказались умны, чтобы хотя бы дойти
– Это мороз, – вдруг сказал Гвидон.
Песнь тьмы прервалась, наступила тишина.
– Веерно, – с сожалением протянула Тьма-дева. – Ну, ступайте дальше, коли удалы…
– Стой, стой! – закричал Салтан. – С тебя теперь ответ: как ее имя?
– Имя ее Степанида, – насмешливо ответила дева.
– Врешь, – отверг этот ответ Салтан, чувствуя холод в груди.
– Имя ее Мастридия.
– Неверно. Настоящее имя давай.
– Звать ее Ульяна-Падаю-На-Незваных-Бум-Бам-Кости-Переломам.
– Вот это правильное имя.
Тьма-дева моргнула, закрылись три ее глаза, наступила полная темнота. Лишь одна, последняя белая звездочка резко рванулась вперед – невидимая великанша метнула копье. Разбитая им, тьма впереди рассеялась. Не веря глазам, Салтан и Гвидон смотрели на открывшуюся им широкую поляну, а на ней – крепкий просторный дом. Окружала его низкая ограда из толстых кольев. Такую ограду легко перелез бы и ребенок – если бы не черепа человечьи на каждом ее колу. Глаза черепов тускло мерцали.
«А почему – мороз?» – хотел спросить Салтан, но не мог шевельнуть языком.
– А почему – мороз? – услышал он голос Гвидона.
– Ты же отгадку нашел. Стало быть, знаешь?
– Не знаю, – ошарашенно пробормотал сын. – Сама собой в голове явилась, будто подбросил кто. Я думал, может, ты знаешь? А оно тоже нипочему, да?
– Просто запомни, – со вздохом подтвердил Салтан, чувствуя себя самого не таким уж умным. – И ступай вперед.
Гвидон без вопросов зашагал к низкому тыну с черепами. Салтан шел за ним: в густой тьме сияние Гвидона так усилилось, что тот живым светочем освещал путь отцу и себе.
За оградой виднелся двор – совершенно пустой, из трубы над кровлей не шел дым. Изба была сложена из толстенных бревен – ни окон, ни дверей, – кровля крыта дерном, и на ней рос не только мох, но и кусты и даже небольшие деревца. Вся кровля казалась такой тяжелой, что было страшно – вот-вот рухнет и раздавит под собой сам дом. Ворота стояли закрытыми, но это еще полбеды. Приближение двоих путников пробудило черепа: медленно, со скрипом они стали один за другим поворачиваться к воротам. Тусклые огоньки в их глазных отверстиях загорелись ярче.
– Чур меня! Батя… – Гвидон придержал отца за рукав. – Сейчас подойдем, – зашептал он, – а эти и вцепятся… Ой, смотри, вон тот зубами щелкает!
– Не бойся, дружище! – тихо ответил Салтан. – Смелым бог владеет, без отваги нет и браги. Я уже бывал в такой избе…
– Когда же ты бывал?
– В семь лет меня кормилец мой, боярин Дарий, в лес завел да велел по тропке идти. К такой же избушке я пришел, а там внутри… – Салтан оторвал взгляд от избы и взглянул на сына. – Тебя-то авось на лопату не посадят и в печь не толкнут, здоров ты больно. А если все же, то помни: ручки-ножки растопырь, чтобы в устье не влезть, так и будешь цел.