Богатырщина. Русские былины в пересказе Ильи Бояшова

Бояшов Илья Владимирович

Иван Годинович

князя Владимира были не только любимые племянницы, были у него и племяннички. И один из них – Иван Годинович. Пришёл к дядюшке Иван Годинович мрачнее тучи, повесил голову ниже плеч.

Князь спрашивает:

– Отчего ты, молодец, не весел, отчего опустил головушку?

Отвечает Иван Годинович родному дядюшке:

– Гулял я за рекою Смородиной в славном городе Чернигове

у купца Дмитрия в тереме. У него есть любимая дочь Марья Дмитриевна. Захотелось мне, дядюшка, эту Марью замуж взять. Дай мне крепкую дружину числом в четыреста человек и золотой казны, сколько надобно. Я поеду к купцу Дмитрию свататься.

Говорит князь таковы слова:

– Мало ли княжон на свете на выданье, а ты хочешь взять купеческую дочку. Не пристало княжичу замуж брать простых девиц.

Отвечает на то Иван Годинович:

– Прикипело моё сердце к купеческой дочке.

Сказал князь Владимир:

– Мало ли на свете дочек боярских, а хочешь породниться с купчинами. Ненамного ведь выше они мужиков, разве что не ходят в лаптях, не воняют чесночным духом.

Отвечает дядюшке Иван Годинович:

– Для меня нет княжон, нет и боярских дочек, а есть одна только Марья Дмитриевна.

Дал князь ему тогда дружину – четыреста добрых молодцев. Дал и золотой казны:

– Поезжай-ка ты с Богом, племянничек!

Как приехал в Чернигов Иван Годинович, а за ним дружина, а с ним золотая казна, народ черниговский по сторонам расступается, меж собой перешёптывается: «Не к княжне ли приехал свататься добрый молодец? Не к боярской ли дочке направляется?» Только въехал Иван Годинович не на княжий и не на боярский двор, въехал он на двор купеческий – оставлял коня возле резного крылечка, скоро шёл по новым сеням, заходил в высок терем, там крест клал по-писаному, поклоны – по-учёному.

Говорит он купцу Дмитрию:

– Есть у тебя любимая дочь, прекрасная Марья Дмитриевна. Отдай её за меня замуж.

Отвечает купец князеву племянничку:

– Ай же, Иванушка Годинович! У меня Марьюшка просватана за купеческого сына Афромея Афромеевича.

Рассердился Иван Годинович, топнул каблуком о пол, разбил дубовые половицы. Говорит он купцу Дмитрию:

– Со мною золотая казна, а за мною – четыреста молодцев. С добра отдашь – добром возьму. Не отдашь с добра – силой возьму.

Отвечает черниговский купец:

– Так дела у добрых людей не делаются. Не дам я тебе своего благословеньица.

Вытащил тогда Иван Годинович ножище-кинжалище, ударил тем кинжалищем в дубовый стол – разлетелся стол во все стороны. Побежал Иван на девичью половину, схватил Марью Дмитриевну за белые рученьки, за её золотые перстни, целовал её в сахарные уста, говорил ей таковы слова:

– Коли твой батюшка не благословляет нас, поедем-ка со мной, Марья Дмитриевна, в славный Киев-град на благословение к самому князю Владимиру.

Вытащил он Марью Дмитриевну из-за занавеси, поволочил её по лесенкам, лишь туфли звенят. Садился Иван на своего коня, а Марью Дмитриевну ремнями к седлу привязал.

Поехал Иван Годинович с привязанной девицей к городу Киеву, а как оказался у реки Смородины, то говорит дружине:

–

Вы, добрые молодцы, поспешайте вперёд поскорее меня да скажите моему дядюшке, что я позади еду, везу Марью Дмитриевну.

Дружинники его послушались, отправились в город Киев, Иван же Годинович раздёрнул на бережку белый шатёр, постелил пуховые перины, собольи одеяльца и взялся там с Марьей Дмитриевной миловаться.

В то время приехал в Чернигов-город купеческий сын Афромей Афромеевич. Он не на княжий двор спешил и не на боярский двор спешил, он спешил на двор к будущему тестю, купцу Дмитрию.

Говорит купеческий сын:

– Ай же ты, Дмитрий Иванович, ты куда девал Марью Дмитриевну?

Отвечал купец:

– Марья нынче у Иванушки Годиновича. Я добра не дал – так он силой увёз.

Купеческий сын Афромей Афромеевич вскочил на коня и отправился вслед за Иваном. Застал Афромей Ивана Годиновича у реки Смородины в белом шатре, на пуховых перинах. Вскочил Иван на резвые ноги, начали они с Афромеем биться. Долго ли коротко боролись, но побивал Иванушка купеческого сына, пригнул его к сырой земле. В ту пору ножа при нём не случилось – говорит тогда Иван Годинович Марье Дмитриевне:

– Марья Дмитриевна, моя полюбовница, дай-ка ты мне быстрее ножище-кинжалище – пластать грудь Афромею Афромеевичу.

Просит Марью и Афромей Афромеевич:

– Невестушка моя, Марья Дмитриевна! Не давай ножища-кинжалища Ивану Годиновичу. Тащи-ка Ивана за жёлтые кудри с моей белой груди. У князя Владимира прослывёшь ты девкой-чернавкой, а у меня будешь царицею!

Тут-то девица призадумалась: «Что мне слыть девкой-чернавкой? Лучше быть царицею за Афромеем Афромеевичем».

Схватила она Ивана за жёлтые кудри, стащила его с белой груди своего жениха. Привязали Марья с Афромеем Ивана Годиновича к сырому дубу и пошли в его шатёр забавляться на пуховых перинах, баловаться на соболиных одеяльцах.

В ту пору и в то времечко прилетал в шатёр чёрный ворон. Пророчествовал он человеческим языком. Говорил ворон таковы слова:

– Владеть Марьей Дмитриевной сыну купеческому на роду не написано, а написано на роду Ивану Годиновичу.

Услышал Афромей пророчество, рассердился на ворона. Вскочил он на резвые ноги, схватил тугой лук, натянул шелковую тетиву, наложил калёную стрелочку. Только вот стрела в птицу не попала, попала она в сырой дуб и назад воротилась. Вонзилась стрела Афромею в буйную голову, облился купеческий сын горючей кровью – и пришла ему горькая смерть.

Тут Марья Дмитриевна поднялась с пуховых перин, с собольих одеялец, взяла в руки острую саблю, подошла к сырому дубу.

Говорит она Ивану Годиновичу:

– От одного бережка я откачнулась, к другому не прикачнулась. Иванушка свет Годинович, у тебя ведь скованы резвые ножки, связаны белые ручки. Коли не возьмёшь теперь меня замуж, я тебе отрублю голову.

Говорит ей Иван Годинович:

– Отвяжи мои резвые ноги, отвяжи мои белые руки! Повезу я тебя, Марья Дмитриевна, в Киев, пойдём мы в Божью церковь держать на головах золотые венцы, меняться золотыми перстнями. А отцом посаженым на нашей свадьбе будет сам Владимир-князь.