Богатырщина. Русские былины в пересказе Ильи Бояшова
Шрифт:
Подъехали они к кленовой сошке. Вольга попытался ту сошку поднять, напрягся со всей своей молодецкой силой, с тайными колдовскими заговорами – да только подломились его резвые ноженьки, замутились его ясные очи. Упал Вольга на бороздину, подняться не может.
Говорит он оратаю:
– Я много по свету езживал, рыбой-щукой ходил в синих морях, рыскал по тёмному лесу серым волком, взмывал в небо ясным соколом, но не видывал такого чуда! Не научился я премудрости орать-пахать, крестьянствовать.
Тут берёт пахарь одной рукой Вольгу за жёлтые кудри, как щенка годовалого, сажает его на добра коня,
Сел затем мужик на соловую кобылку, и поехали они к городку Гурьевицу. У пахаря кобылка шагом идёт, а Вольгин конь поскакивает. У пахаря кобылка рысью пошла, а Вольгин конь от неё отстает.
Говорит Вольга Всеславович мужику:
– Если бы эта кобылка коньком была, я дал бы за конька пятьсот рублей.
Отвечает мужик:
– Я взял кобылку ещё жеребёночком из-под её матушки, заплатил за жеребёночка пятьсот рублей, а теперь не возьму и две тысячи. Была бы моя кобылка коньком, и вовсе цену не имела бы.
Едут дальше они по чисту полю, а мужик-то всё по сторонам оглядывается.
Спрашивает Вольга:
– Отчего ты, оратай, по всем сторонам оглядываешься?
Отвечает оратай:
– Где-то здесь оставил я свою перемётную суму.
Вольга глядит – лежит под его конём перемётная сумочка, да уж больно она мала, едва её на земле видать.
Просит оратай:
– Не подцепишь ли мне, Вольга Всеславович, мою суму?
Нагнулся Вольга, попробовал было перстом суму сдвинуть – не сворохнётся сума.
Вольга удивился:
– Много я по свету езживал, но такого дива не видывал! Вроде мала сумочка перемётная, а ведь с земли не подымется.
Слез он с коня, ухватил суму двумя руками, но как только ни тужился, разве что повыше колен сумел поднять её и тут же по колена в землю угряз. Однако Вольга не сдаётся. Ещё повыше поднял суму – и уже по плечи в земле стоит. По белу лицу Вольги не слёзы – кровь течёт. Ещё выше суму он поднял – осталась одна голова на поверхности. Тут бы Вольге и конец пришёл, да вот только взял его оратай за жёлтые кудри, из землицы повыдернул, посадил на добра коня. Сам же, нагнувшись, подхватил суму, словно пушиночку, бросил её поперёк соловой кобылки.
Говорит Вольга Всеславович:
– Мы давно уже беседу ведём, и всё спросить забываю: как звать-то тебя, крестьянина?
Отвечает пахарь-оратаюшка:
– Я ржи напашу, её в скирды сложу, домой скирды выволочу, дома их вымолочу, драни надеру, пива наварю, мужичков позову, а как позову их, лапотных, да и допьяна напою, станут тут мужички меня здравствовать: «Здрав будь, Микула Селянинович!»
Чурила Пленкович
– То ещё не пир горой, а лишь лёгкая закусочка. Приедут с охоты мои ловчие: навезут они туров и оленей. Вот где мы попируем, побеседуем!
Вдруг – шум да гам в княжеском дворе: заявилось на двор молодцев за сто человек – княжьих ловчих и охотников. Все они избиты, изранены, головы их завязаны кушаками. Бьют молодцы челом князю:
– Свет наш, князь Красно Солнышко! Плохо нам без Вольги! Ездили мы по чисту полю у реки Череги на твоём княжьем займище. Ничего мы в поле не наезживали, не видали зверя прыгучего. Только наехало на нас в том поле пятьсот человек: жеребцы под теми молодцами латинские, кафтаны на них дымчатые, поверх тех кафтанов золотые плащи, а на ушке-то у каждого – кунья шапка. Они, князь, всех твоих соболей-куниц повыловили, всех твоих лисиц из нор повыгнали, туров-оленей постреляли, а нас избили да изранили. И тебе, князь, на пир добычи нет, а за то и нам от тебя жалованья нет – нечем будет нам родных кормить, дети-жёны наши станут сиротинушками, пойдут по миру скитаться.
Рассердился князь на ловчих:
– То вы врёте мне, завираете! Не в поля вы ездили, а до первого кабака: там подрались с кабацкой голью. Челобитья я вашего не приму, никого из вас не послушаю. Пошли вон с моего двора!
Те и пошли.
Говорит Владимир князьям-боярам, могучим богатырям:
– Нет мясца, так будем с рыбою! Вот-вот мои рыбаки вернутся, наловили они по рекам-озёрам окуней, осетров да стерляди.
Вновь в княжьем дворе волнение – заявилась на двор толпа в двести человек: и все эти молодцы избиты, изранены, головы их пробиты булавами, завязаны кушаками. Бьют они челом светлому князю:
– Государь наш Красно Солнышко! Плохо нам без Вольги! Ездили мы по рекам, гребли по озёрам – из твоих сетей княжеских ничего не повынули. А нашли на тех реках-озёрах пятьсот человек: они всю твою рыбицу повыловили: щук-карасей повытягивали, осетров да стерлядей поизводили, нас всех побили, поизранили. Нам в том, князь, от тебя жалованья нет, тебе на почестный пир приносу нет. Дети-жёны наши пойдут по миру босыми, голодными.
Князь Владимир ногами на них топает, челобитья их не слушает:
– Всё вы врёте мне, завираете! Не по рекам-озёрам вы гребли, а по дощатым столам в питейных домах. Подрались вы там с кабацкой теребенью.
Прогнал он рыболовов и говорит гостям:
– Нет нам рыбы – не беда. Сейчас явятся мои сокольники: вдоволь попробуем перелётных уток, гусей да лебедей.
Тут явились на княжий двор сокольники с кречетниками, числом в триста человек: все избиты, изранены, головы их пробиты булавами, завязаны кушаками. Бьют они челом князю, творят жалобу:
– Князь наш Красно Солнышко! Плохо нам без Вольги! Ездили мы по полю на твоём княжьем займище, на камышовых островах, да ничего там не добыли. Не успели мы снять с рукавов ясных соколов, белых кречетов, как понаехало на нас молодцев пятьсот человек: всех они наших ясных соколов повыхватывали, всех белых кречетов поотымали, а нас избили, изранили. И назвались они Чуриловою дружиной.