Богатырщина. Русские былины в пересказе Ильи Бояшова

Бояшов Илья Владимирович

Видит Михайло Данилович – не пропустят его к пречестным монастырям, к низким кельям. Взял он тогда свою дорожную палочку и принялся той палочкой помахивать. Как махнёт – сто человек валится, а ещё махнёт – так и вся тысяча. Перебил всех разбойников – и на семена не оставил, а сам дальше отправился к пречестным монастырям, к низким кельям, где ему бывать чёрным монахом. Он идёт и на разбойников сердится: «Я пятьдесят царей убил, мелкой силушки – невидимо, а теперь ещё десять тысяч душ отмаливать!»

Как подошёл он к городку Ореховцу –

стоят там двадцать тысяч разбойников:

– Что за мужик, чесночный дух, нам навстречу ползёт?

Отвечает Михайло разбойникам:

– Полно вам старинушке дорогу загораживать: пропустите-ка меня, разбойнички, помолюсь за вас в пречестных монастырях, в низких кельях, авось отмолю и свои грехи.

Те над стариком ещё пуще смеются:

– Мы не верим ни в сон, ни в чох, ни в птичий грай, а только в крепкую дубину. Донага разденем тебя, мужика сермяжного. Бросим на съедение галкам да воронам.

Видит Михайло Данилович – не пропустят его к пречестным монастырям, к низким кельям. Взял он тогда свою дорожную палочку и принялся той палочкой помахивать. Как махнёт – сто человек валится, а ещё махнет – так и вся тысяча. Побил всех разбойников – и на семена не оставил, а сам дальше отправился к пречестным монастырям, к низким кельям, где ему бывать чёрным монахом. Он идёт и на разбойников сердится: «Я пятьдесят царей убил, мелкой силушки – видимо-невидимо, а теперь ещё тридцать тысяч душ отмаливать!»

Как подошёл он к Пучай-реке – летит Змей о двенадцати головах, троюродный брат девятиголового Змея. Увидел Змей странничка, усмехается:

– Мне ты, старичок седенький, на один зубок, а на другой зубок – твоя дорожная палочка! Проглочу и вкуса не почувствую!

Здесь Михайло Данилович отвечать ничего не стал: взял он свою палочку и принялся ею помахивать. На двенадцатый мах осталась у Змея всего одна голова. Взмолился поганый:

– Пожалей меня, Змеюшку! И с одной-то головой мне можно жить.

Вот только Михайло Данилович его жалеть не стал: погубил Змея Горынчата и дальше отправился к пречестным монастырям, к низким кельям, где ему бывать чёрным монахом. Идёт старый Михайло Данилович, радуется: «Не буду я нечистую силу отмаливать! Ничего более к тем душам не прибавилось!»

Женитьба Добрыни Никитинца и неудавшаяся женитьба Алёши Поповича

в Рязани-городе свои дела делаются: сидит Добрыня со своей родной маменькой в тереме у косящатого окошечка, смотрит в чисто поле, а там красные девицы с молодцами в игры играют, песни поют, забавляются.

Говорит сыну Офимья Тимофеевна:

–

Пора тебе, Добрынюшка, невесту найти.

Отвечает Никитинец:

– Я бы женился, маменька, да у нас все девушки замуж повыданы – за хорошей невестой надо ездить по дальним городам, по сёлам-деревням.

Говорит ему Офимья Тимофеевна:

– Так ты, сынок мой Добрынюшка, поездил бы по городам, по сёлам-деревням. Что толку здесь со мною сидеть, в окошко глядеть, на девиц вздыхать?

Отвечает Добрыня:

– Правда твоя! Под лежачий камень вода не течёт. Я, пожалуй, поеду, разгуляюсь, съезжу за Пучай-реку.

Поднялся Добрыня на резвые ноги, оседлал своего Каурушку. Проводила его маменька, а на прощание слово ему сказала:

– Возьми-ка с собою отцовскую саблю, возьми его шелковую плёточку. Твой покойный батюшка без сабли и без плёточки не езживал.

Добрыня матушку послушался: взял с собой саблю покойного батюшки, взял с собой его шелковую плёточку.

Как приехал Добрыня к Пучай-реке, увидел он конский след. Непростой тот след: копыто конское размером с малое озерцо – не иначе шёл здесь богатырский конь. Припустил Добрыня своего Каурушку и увидел вскоре поляницу-богатыршу. На вороном коне поляница за Пучай-рекой разгуливает, подбрасывает пятипудовую палицу.

Добрыня Никитинец достал свой разрывчатый лук, наладил на тетиву калёную стрелочку, пустил её в удалую поляницу:

– Лети, моя стрела калёная, прямо той полянице в голову!

Прилетела стрела полянице в голову, да вот только богатырша не обернётся и не почешется. Продолжает она разъезжать по полю, забавляться палицей.

Пустил Добрыня следом вторую стрелу – да всё без толку: не обернётся, не почешется поляница. Лишь на третью стрелочку она оглянулась, оглянулась да усмехнулась:

– Я-то думала, меня русские комарики покусывают, а это могучие богатыри калёные стрелы в меня пускают.

Ухватила богатырша Добрыню за жёлтые кудри, опустила его к себе в карман и везла его так трое суточек. Наконец конь её воспротивился. Говорит своей хозяйке богатырский конь:

– Молодая моя хозяйка, душенька Настасья Микулична! Ты вот всё разъезжаешь, забавляешься своей палицей, а того не ведаешь, что тяжело мне тянуть двух богатырей, когда раньше возил я одну тебя.

Опустила Настасья Микулична руку в карман, вытащила Добрыню и взялась его расспрашивать:

– Откуда ты, молодец, какого села или города? И чей ты сын – купца богатого или лапотного крестьянина? Как величать тебя по имени, по отчеству?

Отвечает Добрыня Никитинец:

– Не поведаю тебе, какого я роду. Не скажу про своего отца с матерью.

Говорит тогда ему поляница:

– Если бы знала я, что ты стар, – отрубила бы тебе голову. Если бы знала, что млад, – стал бы ты моим родным братом. А если бы знала, что ты ровен со мной годами, – пошла бы за тебя замуж.

Говорит тогда конь Настасьи Микуличны: