Богдан Хмельницкий
Шрифт:
прислать за себя двадцать тысяч червонцев. Дали ему татары провожатых; козаки
также были к нему благосклоннее и он благополучно, прибыл во Львов. Гетманы
отпра-
1)
Летоиг. Велич., I, 73—74.
174
влены в Крым '). «Поехали, — говорит насмешливо старинная песня,— рыдваны в
Крым; то были два гетмана с их советниками, а скарбовые возы остались козакам
полатат (починить) свою
писал Хмельницкий хану (по известию украинской летописи), — почтить этих
пленников своею милостию; они люди вежливые и съумеют в свое время
отблагодарить 8).
Предводитель Козаков послал в Запорожье известие о своей победе и подарки для
Сичи. Он возвратил все клейноты, взятые на Сичи, так что за один бунчук послал два,
за одну булаву — две, побравши их у поляков; тысяча талеров отослана была
запорожскому товариществу в гостинец на пиво, а триста на сичевую церковь и).
Много,—говорит современник,—козакам досталось. добычи и притом неожиданно;
паны, желая показать свое величие, выехали на войну с предметами роскоши; особенно
отличился тогда пан Сенявский: кроме богатых конских сбруй, с ним было много
столового серебра и разных принадлежностей стола; он хотел угощать храброе
польское рыцарство после победы, и все это теперь было расхвачено победителями г’).
Сам предводитель отослал домой тринадцать возов, наполненных панскими
сокровищами; всякий последний козак так обогатился тогда, что войско, прежде
бедное, когда двинулось далее в Украину, было убрано так красиво, что, «глядя на него
с высоты, — говорит летописец,—можно было почесть его за пиву, усеянную красным
макомъ» и).
После корсунского поражения Хмельницкий заложил обоз под БелоюЦерковыо.
Уже вся Украина пылала; мятеж обнял Русскую землю от Ворсклы до Днестра; толпы
мужиков приходили в Белую-Церковь и просили принять их в козаки; носились слухи о
повсеместном восстании: там перетопили жидов, там растерзали пана 7). Хмельницкий
разбудил разом и ожесточение народа, и негодование православных за попрание своей
религии. Хмельницкий, может быть, начал войну с тем только, чтоб отомстить за
самого себя, возвратить права своему козацкому сословию, охранить церковь и
облегчить участь народа; но кроткими полумерами народ не мог довольствоваться. Уже
поздно было удерживать внезапно разнузданную массу, хотя бы этого захотел и сам
Хмельницкий!
Среди всеобщего брожения, среди советов, что делать дальше,
короля нет в живых. Скоро козаки принесли известие верное: схватили посланного от
брацлавского воеводы Киселя к севскому воеводе Московского Государства с письмом,
из которого козацкий предводитель узнал, что Владислава нет на свете 8). Он скончался
в Мерече от каменной болезни, как говорили поляки. На Руси составилось мнение, что
его
‘) Рукоп. И. П. Библ. разнояз. F. № 5.
2)
Истор. о през. бр.
3)
Летоп. Ве дичка, I, 76.
4)
Летоп. Велич., I, 74—76.
5)
Dyar. Bogus. Maszkiewieza, в Zbiorze pam. о dawn. Polsce, t. Y, 68.
6)
Летоп. Велич., I, 72.
т) Памяти, киевск. коми., I, 3, 26.
8)
Истор. о през. бр.
175
отравили. Это развязало руки Хмельницкому; совесть его успокоивалась тем, что он
теперь не будет сражаться против короля, своего благодетеля, в случае, еслиб
последний принял сторону панов в этой борьбе русского простого народа с польскою
аристократиею. Временное правительство должно было находиться в руках дворянства;
неизвестно было, кто будет королем и в какие отношения поставит себя новый государь
к козакам. Хмельницкому представилось удобное время заставить польскую
аристократию глубоко почувствовать тяжесть мщения русского народа и силу его.
Поэтому он, с шестидесятые козаками, разослал списки зазывного универсала ко всем
южноруссан, обитающим по обеим сторонам Днепра, извещал, что война поднята не
против короля и приглашал всех, умеющих владеть оружием, прибывать, во всем
вооружении, на добрых конях, под Белую-Церковь. Этот универсал неизвестен в
подлинном виде: тот, который обыкновенно выдается за сочиненный Хмельницким,
очевидно подделка или искажение подлинника ’). Народ был слишком подготовлен к
восстанию ненавистью к римскому католичеству и лядскому панству; а некоторые ради
одной надежды на грабеж спешили в Белую-Церковь.
Но сам-Хмельницкий не прочь был от дипломатического примирения с поляками на
выгодных условиях. В половине июня он отправил в Варшаву депутацию из четырех
старшин: Вешняка, Мозыри, Богдарбута и писаря Нетрашенка, с извинительным
письмом к королю, как бы не зная еще о его смерти.
«Смиренно повергаем к стопам вашего величества нашу верность, подданство и
козацкую нашу службу,—писал Хмельницкий; — хоть мы уж и наскучили своими