Богдан Хмельницкий
Шрифт:
6) Hist. belli cosac. polon., 95.
G) Pam. do pan. Zygm. ITT, Wt. IV i Jan. Kaz., П, 39,— Annal. Polon. Clim. I 1. — Obs.
Zamosc.
249
19-го ноября явился в козацкий табор другой посланник от самого новоизбранного
короля, шляхтич русской веры, Яков Смяровскин. Козаки встретили его с
распущенными знаменами, били в котлы, играли на трубах, стреляли из пушек.
Услыша такое неожиданное смятение в неприятельском обозе, осажденные
испугались-было,
до Замостья отворити ворота!» У Козаков было предание о какой-то пушке огромной
величины, которую некогда москвитяне везли в Киев и бросили па дороге: эта пушка в
народе слыла под именем сироты, а потому осажденные подозревали, не получили ли
козаки свежей помощи и не предпринимают ли приступа 1).
Но королевский посланник привез Хмельницкому от имени короля приказание
отступить в Украину и там дожидаться его коммиссаров.
«Я избран польским королем,—писал король,—по единодушному согласию обоих
народов, так как ты сам, Хмельницкий, требовал этого пламенно в нескольких письмах
своих и частных и посланных к сенату. Признай же во мне верховного наместника
великого Бога, не опустошай понеприятельски областей польских и перестань разорять
моих подданных. Отступи от Замостья; я желаю, чтоб это было первым
доказательством твоего послушания. Вспомни, что воин не есть разбойник и грабитель;
ты не варвар, а христианин. Избавь народ от убийств, а себя от бесславия».
«Повинуюсь королевскому приказанию,—сказал козацкий предводитель,— ибо
уверен, что скоро рассудят меня» 2).
Гетман был очень весел, пил с послом за здоровье короля при громе пушек и сказал:
«Вот, еслиб вы еще летом, на конвокации, выбрали короля, не было бы того, чтб
сделалось. Хорошо, что выбрали Яна Казимира, а еслиб выбрали другого, так я пошел
бы в Краков и дал корону тому, кому бы захотелъ» ;|). Он тотчас послал трубача в
Замостье.
«Не подумайте, чтоб с моей стороны была какая-нибудь хитрость.— писал он,—и
приготовляйтесь принять с должного честью посла его величества».
Паны отвечали, что готовы принять его, и чрез несколько часов явился в город
Смяровский.
«Завтра я ухожу с войском,—писал Хмельницкий,—по приказанию его величества,
а потому теперь следует вам веселиться и быть верными своему государю» 4).
Тогда,—говорит современник,—поляки кричали для вида: «многая лета королю Яну
Казимиру», а шопотом приговаривали: «еслиб эти многая лета кончились прежде, чем
он вступит на престол!» Иные толковали тогда же, что «от нового короля нечего ждать
доброго, потому
) Ilistor. belli cosac. polon, 95.
a) Ilistor. ab. exc. Wlad. IV, 25.—Stor. delle guer. civ., 05. 3) Supplem. ad. bist. Rus.
monum., 186.
') Histor. belli cosac. polon., 95.—Annal. Polon. Clim., I, 92. B) Ilistor. belli cosac. polon.,
96.
250
24-го ноября козаиш отступили, сделав залп из пушек, и паны, освободившись от
засады, вышли смотреть на место козацкого обоза и пели там: «Тебе Бога хвалимъ».
Они удивлялись и поздравляли друг друга с спасением, которое казалось невозможным
при таком большом войске неприятельском. «Тогда,—говорит современник,— поляки
шопотом говорили, что верно Бог послал на Хмельницкого слепоту *), когда с такими
силами он не только не взял столицы и не покрыл пеплом всей Польши, но даже
уклонялся от неприязненных действий». Все поступки Хмельницкаго’'со дня
пилявской битвы казались для многих неразгаданными.
Изумленные татары спрашивали его, что значит такое внезапное отступление от
города, в котором они верно надеялись обедать. «Я подданный короля и слуга короля,—
отвечал Хмельницкий, — и потому повинуюсь его новелению!»
Самое неразгаданное до сих пор обстоятельство в истории этих дней то, что нам
остаются неизвестными причины, побуждавшие Хмельницкого поддорлсивать с таким
напряжением кандидатуру Яна Казимира. Несомненно, что этот король обязан был
достижением престола более всего Богдану Хмельницкому, так как между панами
Речи-Посполптой число его сторонников было тогда невелико. Странно во всяком
случае, что Богдан Хмельницкий, объявивший себя защитником южнорусского народа
и исповедуемой этим народом православной религии, стоял за избрание в короли
бывшего иезуита и кардинала: ничто не подавало Хмельницкому надежды, чтоб такой
король сочувствовал стремлениям православного народа и вождя его. Богдан
Хмельницкий не мог быть настолько прост, чтоб не предвидеть, что такой король
тотчас отнесется к нему неблагосклонно, чтб и случилось скоро. Надобно думать, что
между Хмельницким и Яном Казимиром, до избрания последнего в короли,
существовало, посредственно или непосредственно, что-то тайное, нам теперь
неизвестное. Действительно, ездивший в Варшаву в это время гонцом московского
царя дьяк Григорий Кунаков сообщает, что Ян Казимир, будучи еще только
королевичем, посылал к Хмельницкому какого-то Юрия Брмолича с гранатою и давал