Богдан Хмельницкий
Шрифт:
Я не хочу поднимать моча на ваши головы и дарую вам зкизнь,—-это узисе большое
милосердие, господа; только без всяких отговорок, отсчитайте мне двести тысяч
червонных злотых. Вдобавок, я оставлю при вас и зкидов, этих негодных мерзавцев, но
с тем, чтоб они выплатили большую часть этой суммы: они-то обирали Козаков в
Украине. Надобно вам знать, господа, что я требую этих денег не для своей корысти, а
единственно потому, что должен удовлетворить
обязанность—наградить того, который соединился со мной со значительными силами,
помогал везде против моего неприятеля и храбро разделял со мною опасности».
Очевидец заметил, что Хмельницкий прослезился, слушая описание бедствия
Львова, но не уменьшил требуемой суммы ни одним злотым 5). Напрасно
*) Kubala I, стр. 100.
2) Ilistor. pan. Jan. Kaz., I, 27.—Pam. do pan. Zygm. III, Wiad. IV i Jan. Kaz. II, 34.—
Stor. delie guereiv., 68.
:t) Rei. Czech. Kr. m. Lw.—Rei. Grozw. Kr. m. Lw., 315.
4)
Rei. Czech. Kr. m. Lw., 304.
5)
Rei. Czech. Kr. m. Lw., 3.04.
239
умоляли его депутаты: он ссылался па своих старшин и на Тугай-бея. Депутаты все-
таки пытались умилостивить его. Наконец он сказал: «я посоветуюсь», и оставил их с
несколькими чиновниками козацкими. Депутаты должны были выслушивать насмешки
над пилявскимн героями. «Мы, — говорили им козаки,—взяли у поляков 6.460 возов с
сокровищами, а вот и булава князя Доминика. Посмотрите па нее. Вот скоро турецкий
цезарь пришлет нам помощь. Пана Вишневецкого мы достанем, хоть бы он в Гданск
ушел: он виною тому, что переговоры не состоялись. Мы дойдем до Вислы, наготовим
чаек и приплывем в Варшаву, а то и далее, если нас не удовлетворятъ». Но тут
воротился Хмельницкий, с ним Тугай-бей, Калга-султан и Пин-ага. Все старшины и
полковники были налицо, каждый с позлащенным перначем — знаком достоинства.
Хмельницкий изложил просьбы города. Тугай-бей, которого усадили на почетное
место, поглядел на депутатов грозно и сказал: «вы молодцов-козаков обидели: хоть бы
вы в землю закопались,—и там я вас найду!» Он начал бранить поляков, особенно
Сепявского, который, будучи отпущен на честное слово, не заплатил окупа. Татары
непременно требовали со Львова окупа. Хмельницкий ссылался на них и представлял
депутатам, что ему невозможно сделать уступки, потому что нужно спровадить татар и
заплатить им, — иначе они будут делать опустошения *). Депутаты должны были с
покорностью согласиться на все требования победителей.
Хмельницкий отправил в город за деньгами Петра Головацкого, а Тугайбей—
татарина
слишком мало, и Львов откупался разными товарами и вещами; костелы и монастыри
приносили свои украшения и сокровища; мещапе выкладывали из лавок штуки
богатых материй, полотна; жиды, со вздохом, сносили серебро, золото, разные
драгоценности, приобретенные лихвою от убогих христиан; бедные посполитые
принуждены были выносить последнее полотно или серебряную вещицу из скромного
домика 2). Возами отправляли сокровища в стан победителей, где Тугай-бей прилежно
все это оценивал и взвешивал, иногда вскрикивая на привозивших 8). Этим не
ограничился окуп. Город подарил самому Хмельницкому богатых одежд и сбруй на
20.000 злотых; все полковники, войсковые асаулы, судьи, писаря, козацкие атаманы
получили в подарок по нескольку сот талеров и разных вещей: кто воротился с
позолоченною саблею, кто с богато оправленным буздыханом. По замечанию очевидца,
Кривонос показал себя особенно корыстолюбивым. «Я столько же сделал, как и пан
Хмельницкий, — говорил он, — да еслиб захотел, то натворил бы во Львове страха и
беспорядка; за то нельзя меня считать какимнибудь простаком; я не хуже других:
других обдарили и мне дайте какуюнибудь сотню-другую червонных злотых!» Этот
отважный козак получил тогда тысяч на пять разных подарков. Вдобавок, мещапе
должны были, но русскому обычаю, угощать на мировую Козаков и выкатить
полубочки и бочепки разных водок, вин, меду, малвазии. «Негодные холопы,—говорит
очевидец,—
’) Рук. И. II. Б. разнояз. F. № 5.
2)
Rei. Czech. Кг. m. Lw., 306.
3)
Rei. Grozw. Кг. m. Lw., 317,
240
пастухи, пригодные только к плугу, пьянствовали и обжирались посреди города, а
потом уносили с собою в свой стан съестное» ‘).
Для спокойствия граждан Хмельницкий оставил в городе двоюродного брата
своего, Захария Хмельницкого, с десятью козаками; у них был универсал, подписанный
рукою гетмана; этот универсал должен был останавливать Козаков, еслиб какая-нибудь
толпа наездников вздумала еще раз беспокоить Львов. Тогда лсители начали роптать и
обвиняли своих депутатов, что они у Хмельницкого более хлопотали о себе, чем об
общих делах. Ожесточение против них дошло до того, что их чуть было не убили, но
их оборонил Артишевский.
23-го октября султан Калга со своею ордою отступил к Каменцу. На другой день,