Богдан Хмельницкий
Шрифт:
прискакал в Паволочь. Мещане тоже ничего не знали о поражении и изумились, увидя
своего гетмана без полковников и почетной гвардии.
Толпа окружила его с расспросами.
«Каким образэди твоя милость идешь один? Что это такое?»—с участием и
беспокойством спрашивали православные.
«Ничего! ничего! — отвечал Хмельницкий:—все будет хорошо! Я оставил двадцать
полков молодецкого войска против короля: они будут оборо-
]) Акты Южн. и Зап. Росс.,
2)
Pam. do pan. Zygrn. ИИ, Wfad. IV i Jan. Kaz., И, 198.
3)
Летоп. Самов., 16.
J) Акты Южн. и Зан. Росс., III, 468—469.
5)
Staroz. Pols., I. Woyna z koz. i tat., 335.
6)
Staroz. Pols., I. Wojna z koz. i tat., 337.—Памяти, киевск, коми., II, 3, 100.
444
пяться хоть три месяца: живности и пороха у них много, а мы в таборе обороняться
умеем, да и голод перенесть для козака нипочем!»
«А литовский гетман не придет в Украину?»—спрашивали мещане.
«Нет!—отвечал Хмельницкий:—Радзпвилл дал слово только оборонять границу».
Успокоив таким образом мещан, Хмельницкий остался в Наволочи дожидаться
ханской помощи и два дня пил без просыпу. На третий день явился в Наволочь
Хмелецкий, один из старшин.
«Здесь гетман?»—спросил он.
«Здесь,—отвечали ему:—а что такое?»
«То,—сказал Хмелецкий,—что я не знаю, как теперь явиться к гетману: мы разбиты
напропалую! Гетман убьет меня! Как-нибудь уж хоть вы защитите!» ' .
В сопровождении мещан Хмелецкий вошел к Хмельницкому.
«А табор де?»—вскричал гетман, увидя козака из-под Верестечка.
«Згже чорты узяли табор. Утеклисьмо з табора»,—сказал Хмелецкий.
«Як?»
«Молодци биться не захотилы».
«А корогвы де?»
«И корогвы пропалы».
«А гарматы?»
«И гарматы!»
«А шкатула з червонными?»
«Про те не знаю».
Хмельвйцкий рвал на себе волосы, проклинал сам себя и целый мир.
В таком меланхолическом расположении духа, говорит современник, застали его
новые гости: приехал Джеджалий и рассказал, чтб сделалось в козацком таборе;
приехал Гладкий, а потом и другие полковники с остатками конницы; у кого было
человек полтораста, у кого сто... только Пушкарейко привел шестьсот своих полтавцев.
«Билыпе вийська немае?»—спрашивал гетман.
«Немае, пане гетмане,—отвечали полковники:—уси в роспорошку пишлы».
Тогда начался плач и вопль: к увеличению горя, вдруг приходит в Поволочь весть,
что Радзивплл разбил Небабу и вступил в Украину.
«Якже так?—говорили мещане:—казав еси, пане гетмане, що литовци не будуть, а
от уже йдуть!»
«Отже, не здержав слова Радзивилл!»—сказал
Хмельницкий иробыл еще два дня в Паволочи, как вот пришло несколько татар: они
принесли универсал от хана ко всем украинцам.
«Если я отступил от Верестечка,—писал хан,—то это я сделал не из боязни, а
рассудил так поступить по причине болот и лесов; но я не отстану от запорожского
войска, и когда явится вам опасность от поляков, снова приду со всеми ордами».
Хмельницкий приказал читать всенародно этот универсал для одобрения мещан и
Козаков.
') Staroz. Pols., I. Wojna z koz. i tat., 276.
445
Но на следующее утро Хмельницкий получил другое послание от своего союзника.
Ислам-Гирей отказывался от всякой помощи Козаков, да еще грозил козакам 1).
Уманский полковник Глух, услышав, что в его полку татары, разбежавшись из-под
Берестечка, начали грабить, догнал их на Синих Водах и жестоко поразил десять тысяч
этих союзников.
Хмельницкий в досаде уехал из Наволочи.
«Пойду на Запорожье, — говорил он, — и не хочу больше воевать с панами» 2).
Хмельницкий прибыл в Корсун. Бго окружили четыре тысячи Козаков Корсунского
полка, а в окрестностях, от Корсуна верстах в пяти или в шести, кочевала татарская
орда в тридцать тысяч человек под начальством двадцатичетырех мурз. В Корсуне 13-
го июля (сг. ст.) принимал гетман возвратившагося из Москвы митрополита
назаретского Гавриила, прибывшего, в сопровождении подъячего Григория Богданова,
который, по данному поручению, должен был, возвратившись, передать в Москве то,
что услышит в Украине. Царь похвалил гетмана за изъявленное им желание поступить
под высокую государскую руку—и только; единственное существенное утешение
козакам из Москвы было извещение чрез митрополита, что к царю приезжали польские
послы, но государь отправил их не с их охотою,—не так как они хотели и домогались.
Прочитав царскую гранату и выслушав от митрополита объяснения насчет приезда
польских послов в Москву, Хмельницкий прослезился, поцеловал государеву гранату и
сказал: «я скоро отправлю послов просить великого государя принять всю Украину под
свою руку».—«Это самое доброе дело,»—сказал митрополит, говоривший в
присутствии московского подъячего то, что ему в Москве поручено было говорить, — и
великому государю то угодно, что ты, гетман, хочешь ему служить; только то
удивительно, что ты, гетман, православный христианин, дерясишь братство и