Богдан Хмельницкий
Шрифт:
немецкою пехотою останусь здесь; мы спасемся; и если неприятель нападет на нас, то
станем обороняться, а ты между тем соберешь войско из-за Днепра. Я тебе два месяца
обещаюсь биться против нихъ».
Многим показался этот совет благоразумным, но Калиновский, по обыкновению, не
принял его.
«Хмельницкий боится нас,—говорил он, — и более ничего! Сын его идет с
немногочисленным войском; теперь-то и случай нанести удар врагу отечества. Смешно
было
положении».
!) Hist. ab. exc. Wlad. IV, 102.
493
На пущую беду полякам, посланный подъезд привез вести, нарочно распущенные
Хмельницким, будто Тимофей идет • только с пятью тысячамиТогда ничто не могло
остановить Калиновского, он заранее восхищался, что лишит Хмельницкого сына и
отомстит вполне за стыд корсунского поражения и постыдный плен свой. Для
предотвращения нападения в тыл он отправил значительный отряд по направлению к
Ладыжину.
Войско, и без того не оживляемое ни любовью к полководцу, ни надеждою на
победу, пугалось тогда разными предзнаменованиями. В полночь увидели на ясном
небе две сверкающие метлы, они стали вытягиваться и образовали меч, обращенный
рукоятью к востоку, а острием на польский обоз. Па другую ночь представились
жолнерам в воздухе изображения вооруженных войск, которые как будто сражались
между собою.
«И не только небеса, и земля,—говорит украинский летописец,—предсказывали
ляхам грозящую беду». Была подле Ладыжина большая скала, нависшая над Бугом; там
было ущелье; с недавнего времени стал отзываться оттуда голос на подобие
человеческого; он предсказывал будущее и отвечал на всех языках, на каком бы к нему
ни обратились. Никто не видел этого существа. Разно говорили о нем. Одни почитали
его безтелесным духом, существующим в одном голосе, другие говорили, что это душа
умершего человека, заклятая в камне. Когда спрашивали имя его, он отвечал, что его
зовут Спасовским. Один офицер француз, бывший в польском войске, отправился к
этой скале и чудное существо сказало ему по-французски:
«Идите и скажите вашему гетману, чтоб он поскорее ушел отсюда, придет сюда
свирепый пьяница, который думает ему остричь бороду; бритва у него острая, опасно,
чтоб с бородой он не отрезал ему головы».
Вдобавок к этим предзнаменованиям во время смотра хоружий упал с лошади и
гетманское знамя разостлалось по земле.
«Явный признак несчастия!»—кричали тогда жолнеры.
Калиновский не верил знамениям, не слушал советов и готовился к нападению.
Окопы сделаны были чрезвычайно
милю. Напрасно Пржиемский уверял, что это повредит и представлял в пример Збараж,
Калиновский не изменил своей настойчивости и отговаривался, что придут скоро
войска из-за Днепра.
В то время Хмельницкий приказал пяти тысячам татар идти вперед, мимо
польского лагеря, а Тимош с частью Козаков отправился заранее другим путем и
перешел Буг, выше Ладыжина; старик Хмельницкий оставался назади, показывая вид,
будто не думает нападать и только наблюдает за сыном.
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ.
Батогская битва.—Истребление поляков.—Хмельницкий прибывает на поле битвы.
— Письмо Хмельницкого в Польшу.—Осада Каменца.—Тимофей отправляется в
Молдавию.—Изгнание жолперов из Украины.—Свирепство парода.—Сосновские.—
Универсал Хмельницкого.—Прибытие Тимофея в Яссы.—Свадьба Тимофея.—
Возобновление осады Каменца.—Сейм в Польше.—Козацкие послы на сейме.—
Польские коммиссары в Чигирине.—Народные бедствия.
29-го мая (по другим 1-го июня н. с., т.-е. 22 мая с. ст., по третьим 2-го июня)
передовой отряд появился в виду польского лагеря; он состоял большею частью из
татар. Опи не показывали никакого враждебного вида, как вдруг поляки, по
приказанию Калиновского, приветствовали их залпом. Татары и козаки обращаются в
бегство.
«Они бегут,—закричал Калиновский,—бейте неверных! Сегодня суббота, день
Божией Матери! Вперед!»
Конница понеслась из обоза, и тысяча голосов огласили воздух именем Божией
Матери.
Союзники бегут все далее и далее, нарочно, чтоб раздвоить войско; поляки их
преследуют, как вдруг позади них поднялась пыль: летит с малым отрядом ротмистр
Зелинский.
«Назад! назад!—кричит он:—козаки в тылу обоза! Козаки нападают на обоз!»
Конница стремительно поворотила назад, растерянная и испуганная внезапностью,
а бегущие, в свою очередь, обратились вслед за ними, пуская стрелы и пули. Поляки
добежали до обоза; союзники стали от поляков немного далее расстояния пушечного
выстрела.
Тимофей Хмельницкий напал на поставленный вдали от войска отряд и почти
совершенно истребил его. Оставшиеся прибежали без памяти в обоз и извещали, что
козаки чрез несколько часов явятся за ними; от страха уверяли они, что у неприятеля
тысяч сто.
Наступила короткая летняя ночь. Смятение и панический страх распространились в
коннице. Поляки столпились и начали рассуждать о своем положении.