Боги войны

Иггульден Конн

— Н-не припомню в Греции т-таких холодов, — с трудом выговорил Юлий, обращаясь к закутанному Октавиану. На молодом человеке было намотано немало одежды, и лишь тонкая струйка пара от его дыхания выдавала присутствие в этом коконе кого-то живого.

— Ты же говорил, дух легионера должен быть сильнее плоти, — слабо улыбаясь, заметил Октавиан.

Юлий смотрел на него, довольный, — оказывается, младший родственник помнит все их разговоры.

— Давным-давно так говаривал Рений, — подтвердил он. — Рений рассказывал, как уже умирающие люди шагали целый день, а потом падали замертво. Чем меньше ты жалеешь свое тело, тем ты сильнее — так он считал.

По духу был истинный спартанец, только пил много.

Юлий оглянулся на колонну легионеров, шагающих в мрачном молчании.

— Надеюсь, от погони мы уйдем.

Октавиан повернулся к Юлию — глаза молодого полководца едва виднелись из-под надвинутого капюшона.

— Люди все понимают, — сказал он. — Они тебя не подведут.

Юлий почувствовал комок в горле — но не от холода.

— Я знаю, парень, — мягко произнес он. — Я знаю.

И они ехали дальше, а ветер свирепо бросался на них, словно хотел о чем-то предостеречь. Юлий растрогался и не мог говорить. Заслуживает ли он столь безграничной веры со стороны своих воинов? Он один отвечает за их жизнь и хорошо знает, что значит для него их вера.

— Помпей сейчас в нашем лагере, — проговорил вдруг Октавиан, глядя на солнечные лучи, пробивающиеся над холмами на востоке. — Когда он увидит, что мы ушли, медлить не станет.

— Загоняем его до упаду, — ответил Юлий, сам не очень-то надеясь.

Перед тем как покинуть Рим, Юлий просчитал все, кроме того, чем ему кормить своих солдат. По сообщениям Цецилия, основные запасы сосредоточены в Диррахии, и консул гнал туда обессилевшие легионы. Имелись и другие причины идти в Диррахий, но без пищи кампания быстро придет к бесславному концу, и тогда пропали все их завоевания.

Теперь Юлий опасался погони. Хотя солдаты и отдохнули перед походом, в таких условиях они долго не продержатся. Что бы там Рений ни говорил о духе легионера, телесная сила имеет свои пределы. Оглядываясь назад, Юлий испытывал почти первобытный страх — если покажется армия Помпея, придется вдвое ускорить шаг. Легионеры станут буквально валиться с ног, а до Диррахия еще идти и идти на север.

Каждый маневр в кампании, казалось, был шагом по лезвию меча. Наверное, захватив Диррахий с его запасами продовольствия, Юлий сможет вздохнуть спокойно. И Помпей уже не будет наступать ему на пятки. Юлий мог воспользоваться лишь одним преимуществом, а именно — он отлично изучил Помпея. Диктатор не захочет атаковать, пока целый легион противника находится неизвестно где. Домиций приготовился в случае необходимости штурмовать Диррахий с одним своим легионом. Юлий тем временем отвлекал армию противника к востоку. Помпей повел себя именно так, как от него и ожидали. Следует быть осторожнее, постоянно напоминал себе Юлий. И все же консул не мог отделаться от подозрения, что Помпей разучился воевать. Если это правда, следует сделать все возможное, чтобы держать неприятеля в постоянном страхе.

Юлий посмотрел на солнце — приходилось смириться с неизбежным.

— Прикажи остановиться здесь, и пусть люди поедят и поспят. Отдыхаем четыре часа.

Горны затрубили сигнал к привалу. Цезарь с трудом выбрался из седла — бока и колени болели. Легионеры усаживались прямо на землю и доставали свои скудные пайки. Вяленое мясо было жестким как камень; Юлий получил свою долю и с сомнением поглядел на нее. Долго же придется это жевать. Дрожа, словно немощный старик, он засунул в рот кусочек мяса и сделал глоток воды, чтобы размочить его. Достал из мешка маленький пучок сушеной травы, помогающей, как говорят,

от облысения, и украдкой сунул за щеку. Юлий усердно работал челюстями, и ему живо представлялись свежеиспеченные хлеба и фрукты, которые ждут в Диррахии.

Помпей находится на расстоянии десяти часов ходьбы или даже ближе, и он не остановится, пока не кончится короткий зимний день.

Юлий отдал поводья ближайшему солдату и лег на твердую землю. Спустя секунду командующий спал. Октавиан сочувственно улыбнулся, глядя на усталое и бледное лицо командующего. Потом взял с седла свое запасное одеяло и, стараясь не разбудить Цезаря, бережно его укрыл.

Помпей положил руку на золу потухшего костра и нахмурился: угли еще сохраняли тепло. Со вчерашнего полудня при мысли о еде желудок начинал бунтовать, и Помпей так ничего и не ел. Он сглотнул горькую отрыжку и поморщился, когда она обожгла горло.

— Лазутчики вернулись? — спросил он хриплым от боли и злости голосом.

— Да, господин, — ответил Лабиен. — Следы ведут на юг, затем на запад и сворачивают на север, в сторону Диррахия.

Заместитель командующего стоял на ветру, не обращая внимания на холод, и внутри у него все кипело. Солдаты непременно поймут, что из-за своей чрезмерной осторожности Помпей ухитрился упустить двадцать тысяч воинов противника — после того, как их почти догнали! Бодрости это никому не прибавит. Солдаты проснулись в том особом состоянии духа, которое бывает перед боем, а противника и след простыл.

— Я так и знал! — рявкнул рассвирепевший Помпей. — Я сразу понял — как только мне доложили, что они ушли! Теперь нам нужно срезать путь и выиграть хотя бы час.

Он сжал кулак и стукнул себя по ноге.

— Если неприятель двинулся в Диррахий, значит, у нас в армии есть его шпионы.

Лабиен устремил взгляд куда-то за горизонт.

— Как же им удалось обойти нас — и ни один дозорный не заметил? Как такое возможно, Лабиен?! — бушевал Помпей.

Впрочем, оба отлично понимали: раз уж это случилось, стало быть — возможно. Легионы Цезаря описали широкий круг и прошли от них на расстоянии не менее двух миль. Но Помпей, похоже, не ждал ответа.

— Придется догонять, — сердито продолжал он. — У противника в запасе была вся ночь. Сможем ли мы их настичь?

Лабиен машинально посмотрел на солнце, стараясь определить, сколько часов они потеряли. Вывод напрашивался неутешительный — догнать Цезаря вряд ли удастся. Но, видя состояние Помпея, Лабиен не решился произнести это вслух. Он сказал:

— При самом быстром марше, подкрепляясь на ходу, не останавливаясь для отдыха, мы сможем ударить Цезарю в тыл, прежде чем он войдет в город. Стены, которые ты построил, тоже задержат неприятеля. — Лабиен говорил совершенно спокойно, стараясь не растравлять Помпея еще больше. — Даже если они достигнут города, для пополнения запасов нужно немало времени. Мы им помешаем.

Лабиен очень старался, чтобы в его речи не прозвучал упрек, хотя сам пребывал в полном смятении от того, как обернулось дело. Диррахий — важнейший порт на побережье, и там по-прежнему хранятся основные запасы армейского продовольствия. Ни в коем случае нельзя было подпускать туда Цезаря. Конечно, тут была и вина Лабиена, но что проку горевать о прошлых ошибках? Еще не все потеряно.

Помпей посмотрел по сторонам:

— Уходим из этого злополучного места. Берем с собою только еду и воду. Остальной обоз пусть догоняет нас, и как можно быстрее. И сенат тоже — они не выдержат нашего темпа.