Богиня прайм-тайма
Шрифт:
– За Ольгу кассету хотели, и мы кассету нашли.
– Даже так?
– Так, Ахмет… – он даже губы сложил, чтобы добавить “Салманович”, и удержал себя в последнюю секунду. – Нашли. А денег мы не найдем. Если только вы не поможете.
– Велики ли деньги?
– Пять миллионов долларов.
Выраженная в словах, в тишине этого сказочного кабинета, сумма вдруг показалась не такой уж и огромной. Все-таки всего пять. Пять. Не пятьдесят. Не пятьсот.
Тут Олег Добрынин почувствовал себя Глафирой
Ему действительно было все равно – пять миллионов, пятьдесят или пятьсот.
Какая разница!
– Пять миллионов, – повторил Баширов и непонятно было, зачем он повторяет. Даст или не даст.
В “положительном” смысле повторяет или в “отрицательном”. – Мелкими и старыми, да, Олег?
Добрынин кивнул.
– Не так много, как неудобно, – себе под нос пробормотал Баширов и поднялся. Добрынин поднялся следом. – Я дам тебе денег, Олег. Скажи своему Бахрушину, пусть встречает. Прямо в Кабул привезут, чтобы здесь лишний раз не светиться. Сумма немаленькая, дело темное, а я честный налогоплательщик!
Тут он позволил себе сдержанно улыбнуться.
– А… условия? – спросил Добрынин, забыв, что должен благодарить.
– Что за условия?
– Как мы будем тебе их возвращать? Или ты временем телевизионным возьмешь? Или…
Баширов уже вернулся за свой стол, сел и теперь смотрел на Добрынина из гораздо более удобного и выгодного положения хозяина кабинета.
– Отдавать не нужно, – выговорил он медленно. – Временем я тоже не возьму. Одалживаться не хочу, Олег! Когда понадобится, я куплю лучше.
– А за пять миллионов не хочешь?!
– Нет. Не хочу. Тебе нужны деньги. Ты не в казино идешь, ты людей спасаешь. Я тебе даю деньги, потому что знаю, что ты людей спасаешь. И Храброву я очень уважаю.
Добрынин так ничего и не понимал.
– А взамен? Взамен что ты хочешь?
– Ничего.
– Как?!
– Ничего не хочу.
– Так не бывает.
– Ты мне объяснить хочешь, – спросил Баширов, – как бывает, а как не бывает?!
Оказалось, что пять миллионов долларов – это две спортивные сумки, килограммов семь денег, не меньше.
Пришел самолет, Бахрушин так толком и не понял, что это за самолет, откуда. Самолет был небольшой, “бизнес-класса”, как нынче говорят, и без всяких опознавательных знаков. Он приземлился на военном аэродроме Кабула, что само по себе было невозможно и странно – гражданские самолеты здесь никогда не садились, и журналистов всегда пускали только в строго отведенный “отстойник”.
Бахрушина провели на поле и бросили там, и он долго слонялся среди бочек, ящиков, каких-то деревянных складов, в реве и вое реактивных двигателей, совсем один, не зная, что ему делать дальше.
Потом сел этот самолетик.
Когда Бахрушин подошел, почти оглохнув от грохота, потому что двигатель самолетик не глушил, распахнулась дверь, и в высоте показался какой-то человек а костюме. Он сверху посмотрел на Алексея, скрылся на секунду, а потом выбросил к его ногам одну за другой две спортивные сумки.
Сумки тяжело плюхнулись на бетон.
После чего дверь закрылась, самолет заревел и поехал.
Бахрушин присел и расстегнул молнию.
Деньги. Полная сумка денег.
Черт побери.
Что за самолет? Что за человек?! Чьи это деньги?!
С ними нужно было еще добраться до гостиницы и – самое главное! – дожить до утра, до приезда Гийома, который был главным связующим звеном между Бахрушиным и непонятно кем.
Кем?! Кем?..
Он добрался до гостиницы и дожил до утра, хоть и просидел всю ночь в кресле с глупым пистолетом на коленях и в глупом бронежилете на плечах!
Разве помогли бы ему пистолет с жилетом!
Гийом забрал кассету, которую накануне доставили с дипломатической почтой, и обе сумки, и когда за ним закрылась дверь, Бахрушин понял, что решительно не знает, что будет дальше.
А что, если Гийом решит отправиться, к примеру, в кругосветное путешествие? Или на Луну? Или на остров Маврикий? Денег у него было достаточно, чтобы прожить на них жизнь как раз на Мартинике, а кассету он мог просто подарить Акбару. С наилучшими пожеланиями.
Не было никаких гарантий, и Бахрушин отлично понимал, что их быть и не может – какие еще гарантии!
Честное слово этого бородатого бандита?! Но он честного слова не давал и по-английски все время говорил как-то так, что его вполне можно было понять по одному, истолковать по-другому и сделать из сказанного совершенно иной вывод!
Обшарпанная дверь, которая захлопнулась за Гийомом, вдруг показалась выходом в другое измерение!
Когда она открылась во второй раз, за ней была Ольга, и Бахрушин ничего не понял.
То есть совсем ничего. То есть решительно ничего.
Он как сидел на кровати, так и остался сидеть, только руки от лица отнял.
– Привет, – сказала его жена. Голос был хриплый, чужой.
Простыла, что ли?..
Бахрушин растерянно поднялся.
– Привет, – повторила она настойчиво. Свитер болтался на ней, как пустой. – Меня Гийом привез.
Я думала, что меня расстреливать повезли. А меня к тебе. Привет.
Бахрушин в один шаг подошел, обнял, прижал к себе. От нее пахло сыростью и плесенью, как будто она и впрямь выбралась из могилы.