Боговы дни
Шрифт:
* * *
Подходил конец августа — любимая тёти Светина пора и день её рождения. Словно подстраиваясь под их расписание, он выпадал на субботу. Если рядовые субботы были просто праздники, то тут близился суперпраздник, тётя Света ждала его с особым нетерпением. В последнее время в каждой дате она видела некий скрытый смысл. Теперь ей казалось, что вот придёт этот день рождения, и произойдёт чудо — разомкнётся заколдованный круг, отступит беда.
Чуть не за месяц она уже беспокоилась, что купить к столу, что они, Юрий и Лена, хотели бы поесть-попить.
— А какую мы приготовим курицу с яблоками — объеденье! — восклицала она.
Они разговаривали по полчаса, тётя Света извинялась, что отвлекает от дел, стеснялась, волновалась. А когда, наконец, совещание заканчивалось, Юрий представлял, почти видел, как, положив телефонную трубку, тётя Света ещё некоторое время сидит в своём старом продавленном кресле, в ледяном одиночестве квартиры. Потом тянется к костылям, с трудом встаёт, тяжело подходит к окну и долго смотрит на свою уже краплёную предосенней желтизной берёзу…
Перед самым днём рождения тётя Света позвонила посоветоваться, какая скатерть лучше к праздничному столу: тёмная с золотыми цветами или белая с бахромой, подарок ей на тридцатилетие?
— Белая, — наугад сказал Юрий, который в это время меньше всего думал о скатертях.
— Ага, хорошо, мне она тоже больше нравится, — обрадовалась тётя Света. — Сейчас сразу пойду постираю, постелим свежую.
И снова Юрий, как наяву, видел: тётя Света тяжело ковыляет к «стенке», ищет в выдвижном ящике пахнущую нафталином старомодную скатерть, потом, держась одной рукой за край ванны и неловко согнувшись, другой пытается замочить скатерть в тазу, а отставленный к стене костыль соскальзывает, с грохотом падает на пол… И внутри у него тоже что-то сжималось, отрывалось и падало.\
* * *
День рождения тёти Светы пришёл солнечный. Перед этим целую неделю дождило, но когда, проснувшись утром, она взглянула в окно, то увидела сияющее голубое небо, в котором торжественно покачивались ветки её берёзы: «Поздравляем!». Это было подтверждение, что день будет необыкновенным.
Юрий с Леной должны были подойти пораньше, чтобы успеть всё приготовить к обеду, и тётя Света, принаряженная, с утра уже стояла на балконе, ждала, любовалась своим долгожданным днём. Он негромко позванивал трамваями, тонко пахнул ещё влажной после прошедших дождей землёй в нём разливалась горьковатая августовская свежесть и чуть заметная, как кисея, голубоватая дымка. И всё в этом дне, даже заросший лопухами бугор кооперативного погреба, даже поблёскивающие за кустами крыши железных гаражей — было прекрасно.
Тётя Света вдруг вспомнила, каким этот день был много лет назад, сколько в её маленькой квартирке было шума, гостей, цветов! Ей захотелось, чтобы всё вернулось. Сегодня, сейчас!
Она ждала. И вот из этого дня, из голубой дымки вышли, показались на дорожке Юра с Леной. Юра нёс сумки с продуктами, в руках у Лены пылал букет ярко красных гладиолусов. «Мои хорошие…» — прошептала тётя Света. Праздник начался.
Они как всегда шумно ввалились в прихожую, сразу заполнив её собой, сумками и огромным, просто королевским букетом. В поднявшейся весёлой неразберихе всё начали делать одновременно: поздравлять, целоваться, разуваться, разворачивать связанный понизу целлофаном и шпагатом тяжёлый букет.
Увидев
В такой же весёлой суете, по тёти Светиному, готовили праздничный стол. Тётя Света непременно хотела, чтобы всё в этот день было самым лучшим, самым вкусным. Капусту для салата под её руководством строгали тончайшей «соломкой», ломтики батона для бутербродиков надо было обязательно подрумянить в духовке, а шампанское — чуть не до льда остудить в морозилке.
А потом по всей квартире пошёл запах — в духовке запекалась та самая курица с яблоками, которую они столько обсуждали. Тётя Света ходила из кухни в комнату, где накрывали на сиявший белой, с бахромой, скатертью стол, и восторгалась:
— Ну, ребята! Ну, сейчас будем пировать! Ну, это будет объеденье!
— Конечно, мы же эту курицу уже месяц готовим, — пошутил резавший хлеб Юрий…
Минута за минутой, мелочь за мелочью хорошо складывался этот день, становился лучше и лучше. Ещё немного, и уйдёт из жизни беда, вернётся в неё прежний праздник!
— Всё, больше не могу, умру от этого запаха, — заторопилась тётя Света, когда наконец стол накрыли. — Давайте, садимся. Ну, сегодня я напьюсь!
Сидеть на стуле она не могла, поэтому придвинули к столу её продавленное кресло, подложили, чтоб повыше, сложенное в несколько раз одеяло. Отставив костыли, она расположилась на нём, как на маленьком троне, объявила:
— Ну, давайте пировать!
Это был замечательный пир. Юрий с Леной поднимали фужеры за здоровье именинницы, а именинница с чувством, со старомодной торжественностью отвечала: «Спаси-ибо, мои дорогие, вы — моя поддержка, и дай вам Бог того же!» Они любовалась на свет своими фужерами, где в золотистом шампанском вскипали и серебрили стенки тысячи маленьких пузырьков. Они ели долгожданную селёдку под шубой», салат из капусты с помидорами, и все блюда были потрясающе вкусными. А самой вкусной, как и предсказывала тётя Света, была курица с яблоками.
День становился всё светлее, радостнее. У открытой балконной двери тёплый ветерок трогал тюлевую занавеску, на белой скатерти шевелилась кружевная тень, тихо пламенели шатром раскинувшиеся над столом гладиолусы. Всем было хорошо. Все много говорили, смеялись, и больше всех — тётя Света.
Да, он пришёл, настоящий праздник. И не важно, на время или нет, но вышвырнул из жизни все беды и болезни!
* * *
Конечно, такой день не мог обойтись без музыки. Наступил неизбежный момент, тётя Света попросила Юрия поставить их любимую увертюру к опере «Севильский цирюльник». Светлую комнатку наполнила искрящаяся, как шампанское, торжествующая музыка.