Боль двенадцати женщин
Шрифт:
– Ну, вроде того, – уклончиво ответила Тая.
– Влад? - По Аниным глазам было видно, что она жаждет подробного отчета.
– Влад. Только ничего еще непонятно.
– Что тебе непонятно, подруга? Да тебе кто-нибудь нравится раз в пятилетку. Один тупой, второй мелкий, третий слабохарактерный. Влад - симпатичный, умный, добрый. Короче, редкий вид, хватай, а то убежит. Ну что, было у вас что-нибудь? - Казалось, Аня вот-вот взорвется от любопытства.
– Не было, – Тая заметно погрустнела, – он, наверно, думает, что я ушла в монашки-капуцинки. А я просто не могу показать
– Да какой ужасный. Ну подумаешь, складка. Не считая живота, у тебя идеальное тело. - По глазам Таи подруга поняла, что ее утешения не действуют. – А знаешь что, нечего хандрить. Ты же в курсе, как это можно поправить.
«Если бы у моих мышц был голос, сейчас они бы матерились», - думала Тая, выходя из спортзала, пропахшего потом и чьим-то дезодорантом. Три часа изнурительных тренировок. До боли, мокрой спины, легкой тошноты и темнеющего в груди чувства «Да зачем все это надо?». Отличный выходной.
В раздевалке Тая открыла шкафчик и сразу же стянула футболку. Взгляд скользнул по зеркалу и остановился на животе. Какой садист расставил в раздевалке зеркала? Смотри, еще пахать и пахать!
Но, сколько бы Тая ни пахала, живот оставался. Вот эта складка на нем – как пятно на солнце, с которым саму Таю часто сравнивали.
“ У одних истеричный характер, у вторых - зависимость от алкоголя, а у нее - живот. Да, он был частью ее, но той частью, которую не любят и трудно принимают. Даже в интересном фильме есть скучные сцены, а в долгожданном отпуске - моменты, которые хотелось бы пропустить. А у Таи таким местом был живот. „
Подсчитывать калории, как топовый аудитор или бухгалтер - деньги компании. Обмазываться жгучими обертываниями. Ходить на массаж и всякие «процедурки», как на вторую работу. Она делала все это, но живот криво усмехался над ее стараниями своей складкой, которая торчала во всех облегающих платьях и балкончиком устраивалась над узкими джинсами.
Выход, конечно, был. Но она его боялась. При взгляде на счастливую Аню становилось не так страшно, но все равно. Она боялась не проснуться. Закрыть глаза и больше никогда не поцеловать сына в макушку. Нелогично, но страшно.
– Это не убирается ничем. Сыну пять лет. Получается, с этой сумкой кенгуру я борюсь четыре года, не меньше. Странно, что больше ничего не растянулось. За всю беременность я набрала 10 килограммов, что даже меньше нормы. Ребенок родился три с половиной. В принципе, если бы не это безобразие, можно сказать, я не особо изменилась. - Таисия собрала пальцами довольно заметную складку кожи, которая нависала над кружевным бельем.
– Ну что же. Надо сказать, вы - счастливый человек, Таисия. Многие женщины после родов меняются очень сильно.
– Я не могла себе этого позволить, доктор. Уже во время беременности понимала, что из моего мужа отец, как из меня - испанский летчик. Я работала до дня родов и потом начала через два месяца, с ребенком на руках. К тому же в зал пошла через полгода после рождения сына.
– То, что в зал ходите, сразу видно. Складку
– Это долго? – Яркая рыжеволосая Таисия как будто поблекла.
– Нет, операция не долгая. Кроме этого кожаного фартука исправлять у вас нечего. Вы прекрасно сами справляетесь.
– А наркоз? Про операцию мне все известно. Вы в прошлом году оперировали мою близкую подругу, Анну Полонскую. Она мне так подробно все рассказала, что я знаю все мелочи. Но наркоз… - Она смотрела на ногти, документы, носки туфель, но не в глаза. Тревожится.
– Прекрасно помню вашу подругу. Очень позитивная девушка. Носилась по палате и коридору на следующий день, как будто неделя прошла. У Анны, кстати, была комплексная и гораздо более долгая операция. Результат вы видели. И да, конечно, операции проводятся под общим наркозом. Анна рассказывала, как она его перенесла?
– Да, она говорила, что все было здорово, она отлично выспалась впервые после рождения сына. Но у меня другой организм, другая ситуация, – ответила Тая.
– Если судить по вашей карте, у вас раньше операций не было, только кесарево. Противопоказаний я не вижу. Давайте разберемся с тем, что вас волнует. – Я не мог понять, в чем дело, почему эта яркая девушка, явно не робкого десятка, так боится наркоза.
– Моей бабушке удаляли желчный пузырь. Я сидела с ней после операции. Она даже не какая-то обширная была, не полостная, а лапароскопическая. Да и бабуля была тогда еще ого-го и на здоровье не особо жаловалась. Но наркоз она еле пережила. Ей было так плохо, ее рвало чем-то зеленым много часов, потом с сердцем случилось что-то. В общем, все остальные женщины в палате после таких же операций уже встали и даже ели, а бабулю в реанимацию увезли, еле откачали.
– Операция по удалению желчного пузыря - полостная, так как это вмешательство в брюшную полость. А вот миниабдоминопластика и абдоминопластика не полостные. А когда вашу бабушку оперировали? – Я подумал, что таких впечатлительных девушек, как она, не стоит пускать в больницу.
– Лет пятнадцать назад, – ответила Таисия.
– Послушайте, за это время очень многое изменилось. До этой клиники я работал в экстренной хирургии, в региональной больнице. Так вот, тот наркозный аппарат был похож на маленький рояль. Очень многое делалось вручную. Наша аппаратура отличается от той, как «Тесла» отличается от горбатого «Запорожца». Все показатели пациента: давление, частоту сердечных сокращений, глубину наркоза, концентрацию в крови кислорода и углекислого газа и многое другое – отслеживают приборы. Анестезиолог и анестезистка не сводят глаз с пациента и с приборов, а при малейшем отклонении показателей от нормы аппаратура издает звуковой сигнал. Я уверяю вас, нет никаких причин бояться.
Конец ознакомительного фрагмента.