Боль милосердия
Шрифт:
Санузел тоже оказался крошечным. Ванная в метр двадцать, малюсенькая раковина и одинокая лампочка, покачивающаяся сверху в паутине. На вешалках из какой-то прочной нити, висели два мужских костюма, которые мне потребовалось снять, чтобы принять душ. Приятным моментом выделились кокосовый шампунь и гель для душа.
С кухней дела обстояли лучше. На спинках плетеных стульев (в моем понимании лучше смотревшихся на лоджии или в саду) располагались мужские джинсы и футболки. На столе лежала одна красная декоративная подушка. А в кухонных тумбочках времён СССР томилось
— Чара!
Догша нашлась под столом, вылизывающей миску. Хозяин апартаментов оставил нам записку, с подробным маршрутом до моей работы. Глупый, не знал, что я уже бывала в этих краях.
Строчки "Не распаковывай ничего, заеду за тобой после работы и поедем в гостиницу" завершали послание. Зачем в гостиницу? Здесь вполне можно было жить… наверное.
В холодильнике ждали несколько йогуртов и два пакета молока. После завтрака у меня оставалось ещё полчаса, которые было решено посвятить небольшому расследованию. Все-таки никакой морали после жизни в Любинском у меня не осталось. Находясь в чужой квартире, мне казалось вполне приличным, пошариться в ящиках.
Под кроватью в коробках с надписью "ИКЕА" лежало много бумаг. Договора, счета, доклады. Но так же были и фотографии. Он не преуменьшал, называя Панькова своим другом, судя по дате на снимках, они были знакомы как минимум семь лет. И семь лет назад, у Дмитрия не было шрама на лице. Он много фотографировался с красным байком, выпивкой и девушками. Одной, двумя, тремя. Ещё с какими-то светящимися трубками вокруг шеи и рук. Вёл разгульную и судя по физиономии, довольную жизнь молодого клаббера. Я покрутила снимки в руке и сунула обратно, наверняка он хранил их не просто так и часто пересматривал.
— Чара, я пошла. Ты за главную.
В подъезде, в отличии от квартиры городского, пахло мочой.
На работе я оказалась раньше обычного, не правильно рассчитав время выхода (а по пути даже успев купить замок). Подтягивающееся начальство похвалило меня за пунктуальность и дало приказ впредь не сдавать позиции. Отработав свой обычный понедельник и не заметив машины Дмитрия у крыльца, я пошла через мост в сторону дома. Время ещё было.
— Что за чёрт?
Всё шло нормально, пока я не продела ключ в замочную скважину входной двери. Он не подошёл и прочно застрял. Устав разгонять темноту мобильником, я пыталась решить проблему слепо. Ключ так и не поддался.
— Вот ты ж…
Сняв остальную связку с петли, я оставила бедолагу торчать из замка. Выбора не было. Десять часов как-никак, а завтра работать.
— Долго ты, — сказал Дмитрий, сидящий на вкопанном колесе у подъезда.
Пока мы добирались на третий этаж, я рассказала ему, что случилось с ключом. Юрист пару раз поддакнул, но никаких решений им выдвинуто не было.
— И сколько ты тут живешь? — спросила, разуваясь.
— Уже несколько лет. Надеюсь, ты не распаковывала вещи?
— Нет, не было времени. Слушай, у тебя нет машинки.
— А что
— Белье постельное.
Дмитрий удивленно моргнул и прошествовал на кухню. Открыл дверцу настенного шкафа. Там лежал запакованный комплект спального белья:
— Я не стираю, — сказал. — На проспекте есть химчистка. Периодически закидываю им одежду.
Занятно.
Вместе мы попили молока с мятными пряниками. Даже кружки у него были надтреснувшие.
— Ты совсем не следишь за домом.
— Я бы следил, будь у меня дом, — усмехнулся.
— Ты снимаешь?
— Нет, собственность моя, но… это не важно.
Перестав трапезничать, я пошла в зал:
— Ты идёшь спать? Я валюсь с ног.
Дмитрий проводил меня до порога:
— А как же… — огляделся. — Нет, мне ещё кое-чем надо заняться.
— Хорошо.
Заменив белье и удостоверившись, что Чара устроилась под диваном, я заснула. Во сне мне привиделось, что земля под ногами сильно накренилась, а меня понесло куда-то вниз. Удар выдался мягким, почти воздушным — я утонула в кокосовой стружке. Далее сон сбавил обороты фантастичности, довольствуясь лёгким флёром эротизма: эта стружка непривычно щекотала мне тело. Поёрзав на месте, я заставила себя принять максимально удобное положение и угомонилась. Лишь где-то рядом слышались размеренные удары… курантов?
Сон оборвался на скрипе мебели. Комната купалась в холодном утреннем полумраке и сильном сквозняке. Тёплое тело Дмитрия рядом, пыталось вылезти из-под одеяла, но только лишний раз двигало чистой головой, волшебно пахнущей кокосовым шампунем. Операцию усложнял и мой котелок, прилежно лежавший на его вздымающейся груди. Наиближайшая ко мне рука городского пыталась аккуратно вылезти у меня из-под рёбер.
— Кира…
Под весом мужского тела диван сильно выгнулся, образовывая дыру ровно по центру, куда мы оба благополучно скатились. Я потерла глаза. С ногами тоже творилось что-то странное, я ощущала тепло.
— Кира… — тихо повторил мне в лицо.
— Сейчас…
Я медленно перевернулась, отползая на свою сторону. Дмитрий быстро вытащил руку, освободил ногу и встал с дивана, который тут же принял ровную форму. Слушая, как удаляются "босые" шаги, я снова заснула. На этот раз не снилось ничего.
Из блаженной дремоты меня вытащили удары чего-то о стену. Так часто била хвостом Чара, когда очень хотела гулять. Третий раз стал последним. За окном кто-то звал "Надежду" и эта самая "Надежда" откликнулась откуда-то сверху, писклявым голосом прокричав "Ща, жди!".
Потерев глаза, я пошевелила ногами под одеялом и скатилась к краю. После ночи на прогнувшемся диване ужасно болела спина. Конечно, сетовать на неё было глупо, ведь это было единственное спальное место для двух людей, но если мне, человеку не очень выдающего веса и габаритов так досталось, было страшно подумать, что испытывал после этой ночи городской. Умыв лицо в темноте, я включила лампочку и начала чистить зубы. Тут не было даже зеркала.
— "Я был очень рад. Приехать в колхоз. Я был очень рад приехать в…*".