Боль (сборник)

Дэс Владимир

Где-то через год после описанных событий, когда вся боль притупилась, мы начали часто встречаться втроем: я, Рита, Анжела. Это были как поездки на какие-то презентации, выставки, так и посещения модных клубов и ресторанов. Причем чаще всего платила Анжела, объясняя свою щедрость знакомством с очередным богатым спонсором.

Мне это не причиняло особых моральных неудобств. Тем более что Виктор получил американский гранд и на год уехал в творческую поездку по Монголии.

Мне было скучно без него. Мы изредка созванивались по телефону. А так как после его разрыва с Анжелой прошло много времени, то касание этой темы в наших разговорах стало допустимым. Он был абсолютно безэмоционален при этих воспоминаниях. И я подумал, что все зарубцевалось и забылось.

А мы продолжали резвиться втроем, а наши совместные пьянки на троих – я, Рита, Анжела – все чаще стали заканчиваться совместным сном; сначала просто в одной комнате, а потом и в одной

кровати.

Но до интима дело не доходило, хотя Рита постоянно провоцировала меня на это. Правда, со временем моя стеснительность прошла, и мы с Ритой стали играть в любовь прямо при Анжеле.

А потом как-то неожиданно они уже вдвоем поиграли в любовь при мне. Я сам не заметил, как стал их общим любовником. Мы с другом уже давненько не созванивались. Но его неожиданный звонок радостный голос, сообщающий о его скором возвращении, сразу же отрезвил меня.

Когда он приехал, мы встретились, выпили, погуляли. И вдруг Виктор за долго рюмкой сказал о том, что он никак не может забыть Анжелу, хоть она и сука, попросил меня организовать встречу.

В тот момент я чуть не подавился водкой: вот так дела. Я не стал ничего обещать и тем более говорить другу о наши отношениях (а-ля-труа), но пить боль не стал.

Под каким-то предлогом я сбежал с нашей попойки, разыскал по телефону Риту и помчался в кафе, где она обедала. Возбужденный, я отвел ее от компании за барную стойку, но не мог ничего сказать, по не опрокинул сто граммов подкрашенного джина. Он немного отрезвил меня, но рассказ о нашем с Виктором разговоре получился все же взволнованным. Закончил его вопросом: «Что делать?»

Она закурила и, улыбнувшись, сказала:

– Что делать? Если ты не дурак, молчать и организовать их замирение.

– Ты в своем уме? – уже почти закричал я. – Он же мне друг, причем единственный и самый близкий.

– Вспомнил. Что же ты не кричал об этом, когда его любимую девушку ставил в позы?

И столько в ее глазах было презрения и злобы, что я прямо опешил.

– Да, да, тебе надо молчать. И не только молчать, а брать Анжелу и везти к своему другу.

– Где? Где эта дохлая шлюха? – закричал я и, схватив Риту за шею, начал ее трясти в разные стороны.

Дотрясти не успел. Сзади кто-то ударил меня по «кумполу» бутылкой, и я очнулся уже на улице в своей машине.

Дома я пролежал неделю, никуда не выходя, не отвечая на телефонные звонки, не открывая дверь.

На восьмой день ко мне пробился мой друг Виктор. Он сиял, как весеннее солнце.

– Знаю, все знаю.

После этих его слов мне стало дурно. Я открыл было рот, чтобы хоть как-то оправдаться, но он меня опередил.

Знаю, что ты не совсем в хороших отношениях с Анжелой, что боль за друга заставляет тебя думать о ней как о падшей Женщине.

Я опешил.

А он продолжал:

– Но поверь мне, это не так. Мы с нещ провели эту неделю вместе. Она мне все рассказала…

Я, опять решив, что она рассказала о нашей лихой тройке, снова попытался вклиниться в разговор и что-то сказать в своё оправдание, но опять ошибся.

– Рассказала и про того парня – помнишь, когда она упала в обморок. Да, наверное, я был не прав. Все же она была уже не девушка, у нее сложилась своя жизнь, а которую я так неожиданно вторгся. Да и тянул долго с предложением, держал ее я неопределенности, в подвешенном состоянии. Но теперь я решился, и она мне поклялась, что у нее после разрыва со мной так и не было ни одного мужчины, что она любит только меня.

Во время этого монолога я достал початую бутылку молдавского вина и стал пить его прямо из горла. А он все говорил и говорил.

Я допил бутылку, а он закончил свой речь:

– В общем, я приглашаю тебя на свадьбу. Кстати, это и ее просьба.

– А как же твоя семья? – выдавил я.

– Развелся.

И он достал из кармана приглашение и положил ко мне на стол.

– Я знаю, что ты болен, и сейчас уйду, Да и пить мне до свадьбы не хочется. Хлопот много. Да, ты знаешь, моего бронзового леопарда купил какой-то коллекционер из Канады за бешеные деньги, так что я теперь при деньгах. Могу одолжить, если что.

Я махнул рукой, мол, не надо.

Он приобнял меня и ушел.

А я остался.

С больной головой и приглашением в его счастье.

Рука королевы

«Только бы не споткнуться, только бы не споткнуться», – билась в голове, вместе с учащенным пульсом, одна-единственная мысль.

Я бежал, нет, летел, как мне казалось, над ковровым паркетом королевского дворца, боясь ступить как-нибудь не так и ужасаясь от мысли, что могу споткнуться.

Меня сегодня допустили до Руки! До Руки Королевы!

И я смогу ее поцеловать!

Прижать свои губы к руке божественного существа.

Какая честь!

Какое счастье!

Королева сидела на троне, сверкающем алмазами, в самом конце зала, и я, обмирая сердцем, с каждым шагом приближался к заветной мечте каждого мужчины.

Рука

Королевы лежала на золотом подлокотнике высокого трона и слегка подрагивала.

Я приближался…

Сколько раз я проделывал этот путь – от дверей к трону – в своих мечтах!

Сколько раз я упражнялся в пустой комнате, степенно нагибаясь над перчаткой, лежащей на краешке полированного стола.

Сколько сладостных моментов я пережил в предчувствии этого волшебного дня – один бог знает!

И вот сейчас это свершится.

Господи, помоги!

Королева разговаривала, полуобернувшись, с кем-то из вельмож, имевших высокую честь стоять за троном, и, казалось, не замечала меня.

Но это ничего не значило.

Важно было то, что я уже сумел приблизиться к трону. Если Королева позволит мне, уже приближенному к ее трону, поцеловать ее руку, это будет означать, что я допущен.

Осенен королевской милостью.

А милость Королевы не знает границ.

И вот я уже у самого трона.

Вот уже у самой Королевской Руки.

Дрожа всем телом, я склонился в верноподданническом поклоне. Потекло время.

Королева все разговаривала.

Меня бросило в жар.

Королева не обращала никакого внимания на меня, на «ничто», стоящее на полусогнутых ногах у ее трона.

Вокруг зашептались.

И в ту минуту, когда в мою сторону уже двинулась стража, Королева глянула на меня мельком, чуть-чуть, и отвернулась, но при этом шевельнула мне мизинцем.

И все!

Этого достаточно.

Я упал на колени и приник осторожно, трепетно и нежно к Королевской Руке.

Рука была белая-белая, с нежными, едва заметными сосудами.

Ногти – отполированы до зеркального блеска.

Перстни блестели и переливались, как сказочные сокровища.

Я приблизил лицо к чуду королевской плоти и, задохнувшись, зажмурившись, коснулся этой божественной кожи своими пересохшими губами.

Чуть-чуть, на одну-две секунды.

Как она пахла! Свежестью, чистотой!

Я с поцелуем вдохнул этот аромат и, почти теряя сознание, отодвинулся от моего счастья бережно и осторожно.

Мизинец Королевы продолжал шевелиться, он как бы и не заметил моего поцелуя.

Пусть.

Зато все вокруг видели, что я был допущен. Что я целовал Королевскую Руку!

Поцелуй был!

Я встал. Поклонился и осторожно попятился к дверям, не отводя затуманенного слезами взора от Королевской Руки.

Потом медленно повернулся и, счастливый, вышел из зала.

За дверями ко мне бросились эти… недопущенные.

«Как, да что, да какая она, Королевская Рука?» Я степенно окинул их, нетерпеливо ждущих, брезгливым взглядом и сказал громко, чтобы все слышали:

– Прочь!

Прочь с дороги. Или вы ослепли и не видите на моих устах печать божественной Руки Королевы?

Я – допущенный!

Сласть

Комната.

Кровать.

Зеркало.

Этого оказалось достаточно, чтобы ощутить сласть извращений.

1

В комнату они вошли вместе.

Мужчина и женщина.

Поцелуй. Долгий, страстный.

Кровать.

Два часа мало.

Четыре – много.

Три – как раз.

2

Мужчина пришел первым.

Нервничал.

Курил.

Потом пришли две женщины.

Они разделись и легли в кровать.

Ждали его.

Он докурил сигарету, выпил рюмку водки и нырнул к ним.

3

Эти двое вначале долго договаривались: кому какая.

Их подружки кокетливо хихикали и перешептывались друг с другом.

Наконец девушкам надоело шептаться.

Мужчинам – делить.

Комната была одна.

Кровать – одна.

Дели не дели, все будут вместе.

Вперед.

4

Женщина говорила – нет.

Мужчина ее уговаривал.

Перебрались в постель.

Там он ее уговорил.

Позвонил.

Пришел еще один мужчина.

Разделся и залез к ним в постель.

5

Одна – светленькая.

Вторая – черненькая.

Они долго играли друг с другом.

Пили шампанское.

Так же играя и хохоча, нырнули в постель.

Им было хорошо вдвоем.

Без мужчин.

6

Он подошел к зеркалу.

Подвел тушью глаза.

Подкрасил губы.

Одел женский пояс. Натянул ажурные черные чулки. И стал ждать.

Когда он позвонил в дверь, он вздрогнул.

Вскочил.

Критически оглядел себя в зеркало.

Открыл дверь.

Помог ему раздеться и сел на край кровати.

Тот присел рядом и стал гладить его по ажурным чулкам.

7

Женщина была одна.

Она долго лежала обнаженная, не мигая, глядела в потолок. Потом закрыла глаза.

Розовым язычком смочила пересохшие губы.

И тонкими подрагивающими пальчиками стала осторожно исследовать нежные изгибы и мягкие бугорки своего прекрасного тела.

Она не хотела других.

Она любила себя.

Только себя.

8

Только в этой комнате он чувствовал себя спокойно.