Боль (сборник)
Шрифт:
Все вокруг только и твердили, что я похорошела.
Это необходимо женщине, чтобы почувствовать себя нужной, востребованной, поднять самооценку наконец.
Чем Он взял меня?
Просто Он писал мне каждый день стихи.
Пусть они были наивными и даже порой глупыми, но они писались для меня. Мне и только мне.
Мне прежде никто и никогда не писал стихов, даже Ты.
Но все равно я люблю только Тебя. Ты – мой самый лучший друг, самый надежный причал и самый близкий человек в моей жизни, и я люблю только Тебя понастоящему.
И на всю жизнь.
А Он – просто Он.
Это влюбленность уже зрелой женщины, изведавшей с Тобой все, что можно изведать в любви.
Всякая женщина живет или хотя бы мечтает жить любовью.
Может, Ты слишком многому меня научил и наши
Любовные игры стали уже приедаться.
А может, захотелось чего-то свежего. В память о наших
Может быть, может быть…
Не знаю.
Он такой наивный, неопытный и неумелый, что меня это умиляет.
Мне нравится, что я умнее и опытнее Его.
Он слушает меня раскрыв рот, учится у меня всему.
Всему, что бывало в нашей или, вернее, в моей не совсем, согласись, легкой жизни.
И я счастлива, когда вижу положительный результат своего влияния.
Мне становится легче жить.
Я ощущаю себя выше, лучше, увереннее, умнее.
А рядом с Тобой ощущать себя личностью довольно трудно.
С Тобой можно ощущать себя только наивной девочкой, едва вступившей во взрослую жизнь.
Ты подавляешь.
А с ним я – Королева.
Так что пойми меня.
И прости.
Ты же сам не раз говорил: «Кто сможет понять, тот сможет и простить».
Я знаю Тебя.
И знаю, что Ты поймешь меня.
И простишь.
Прости, любимый… Я всего лишь слабая женщина, которой осталось в этой жизни совсем немного внимания, любви и обыкновенного женского счастья.
Но самое приятное в моем романе – это его окончание, возвращение к твоим рукам, губам, к твоим понятным шуткам.
Именно Ты – тот единственный, честный, заботливый, который никогда не обманет и не предаст!
Прости меня, прости!
Твоя Полина.
Р. S. Только боюсь, что потеряю Тебя, пока ищу свое счастье.
Если уже не потеряла.
Одиночество
Рождение человека, при всей его наглядности – таинство.
Великое таинство природы и разума. И в то же время их высшее проявление.
Родился человек. Были у него отец и мать.
Были.
Просто были, без имен и фамилий.
А рожденный рос, не зная своих родителей, как и они не вспоминали о нем.
Никогда.
А человек рос, раз уж родился.
Иногда смеялся. Но иногда ему начинало казаться, будто у него никогда не было ни отца, ни матери, и появился он на свет не от людей, а просто возник откуда-то на меже среди заброшенного капустного поля.
Так, возникнув неизвестно откуда и неизвестно от кого, человек рос, учился в школе, институте.
Жил.
Но жил как бы отдельно от всех тех, кто его окружал. Как бы немного в стороне от остальных людей.
В пятом классе, когда у него еще были приятели, один из них обманным путем выпытал у него имя девочки, которая ему очень нравилась. Даже можно сказать больше – он ее любил по-детски трепетно и до наивности страстно, тайно и безответно. Тот приятель согласился стать посредником. Наш герой написал избраннице записку с признанием, а потом… потом весь класс вместе с той девочкой и приятелем дружно смеялся над ним. Вдобавок об этой записке стало известно классному руководителю, затем – завучу и директору. А кончилась вся эта история сильным нервным припадком, длительным прогулом и глубоким неверием в простую человеческую дружбу.
Но время лечит и не такие раны.
В институте он опять влюбился в бойкую и современную активистку с параллельного курса, опять тайно, как он был уверен, безответно.
Но активистка во время осенних сельхозработ вдруг загорелась непонятной для всех симпатией к своему тайному обожателю и после двух-трех прогулок неожиданно отдалась ему. Вернее, отдавался он, поскольку с ним, в отличие от нее, это было впервые.
И получилось все это как-то нехорошо, неловко и совсем не так, как это ему представлялось. Вдобавок избранница после этого случая совсем перестала замечать его.
Такое открытое презрение перевернуло всю его душу.
А еще через несколько дней ему стало трудно ходить по малому, а еще чуть позже и вовсе невозможно.
Не будем описывать, что перенес и как сумел избавиться от столь трагических последствий той короткой встречи неопытный любовник, скажем лишь одно: после всех стыдных треволнений в его душе быстро развилось и выросло до гигантских размеров липкое, противное чувство неполноценности.
И с этого времени он практически лишился всех человеческих радостей.
С этого времени одиночество стало для него осознанной потребностью, необходимостью, смыслом его бессмысленного существования.
Он полюбил дождливые осенние вечера с их пустынными улицами.
В эти минуты кажется, что
Вроде, весь мир состоит из таких же одиноких и тоскливых людей.
Порой он еще по инерции влюблялся. Один раз и в него тоже влюбились. Женщина даже жила у него три дня, но потом пропала, и вместе с ней пропал почему-то будильник.
Больше ноги женской не ступало через порог его маленькой однокомнатной квартиры на пятом этаже пятиэтажного дома.
На работе его просто не замечали. Есть кто-то, делает что-то, ну, и пусть что-то делает, лишь бы не мешал.Так и жил этот человек с неприятным чувством ненужности и тоской в глазах. Казалось, все в нем потухло и душа уже превратилась в пепел. Казалось, он смирился с одиночеством в окружающей его вязкости и однообразности жизни.
Казалось, он по-своему счастлив.
Счастлив потому, что его уже никто не трогает, не обращает на него внимания, никому до него дела нет.
Это люди, окружающие его, общество, в котором он жил, породили одиночество.
А одиночество породило его самого как члена этого общества.
И всем было хорошо.
Все кругом было тихо и мирно.
Но вот наступили перемены. Вначале, думалось, временные, случайные. Но время шло, жизнь забурлила, заклокотала. Она начала отторгать тусклых, одиноких уродцев, счастливых в своем самосозерцании и самокопании. И нашему герою жить становилось все неуютнее и неуютнее.
Его стали куда-то звать, к чему-то призывать.
Его стали спрашивать.
А он уже и отвечать не умел, и идти никуда не хотел. На работе – собрания, на улице – митинги, по телевизору – съезды, но ему всего этого не надо. Он перестал включать телевизор, ходить на улицу, еще незаметнее стал сбегать с работы.
Но его то и дело дергали.
Выясняли его жизненную позицию.
Требовали высказаться по вопросам.
Он отбивался, как умел.
Не мог только понять, чего от него нее кругом вдруг захотели.
Так хорошо жил он раньше: тихо, спокойно, одиноко.
А когда уже стало невмоготу, когда понял что его прежней спокойной жизни пришел окончательный конец, плюнул он на всю эту бурлящую вокруг него стихию, открыл газовые конфорки на кухне, выпил литр технического спирта, украденного на работе, и счастливый – ведь теперь никто и никогда не нарушит его одиночества – уснул широко раскинувшись на своем продавленном затхлом диване.Песня
Во время подготовки к съемкам очередного фильма, пришло известие о смерти актера Александра Кайдановского.
И мой друг, рассказал мне один случай, связанный с этим актером.
Тридцать лет назад он пригласил его на роль белого офицера в фильме «Чужой».
« Саша приехал как раз на мою свадьбу.
Свадьба была прямо среди гор и съемок фильма, небольшая, но веселая.
Все выпивали, шутили, пели.
И вот уже под утро, когда все подуставшие, утомленные, съев целый котел баранины, хотели уже расходиться, Саша запел. Запел в начале тихо, потом громче, громче и уже к концу песни, зачаровав всех своим голосом, словами и мелодией, поставил точку очень низким аккордом отчего, чуть сам не заплакал, жалея героя своей песни, его коня.
– Тогда, – продолжил мой друг, – все были так тронуты, что долго, долго молчали, боясь спугнуть те необыкновенные ощущения, навеянные этой незнакомой, но все же близкой всем, песней. И меня тоже тогда тронула эта песня. Я понял, что это песня моих предков, казаков Яицких.
Я, задетый за живое, подошел к нему:
«Саш, спиши слова». А он ничего не ответил, просто встал и ушел. Утром я проснулся. Песня сидела у меня в голове. Но тут что-то случилось на съемочной площадке, меня закрутило, завертело, и я забыл попросить его спеть мне эту песню еще раз. А когда уже сняли фильм, я его спросил о той песне, а он удивился и сказал, что не знает о какой песне я говорю. Я ему напомнил, а он отмахнулся от меня и все. А потом уже в Москве, я пытался несколько раз добиться от него, чтобы он спел мне эту песню, но он отмахивался от меня, как от назойливой мухи и говорит, что не понимает о какой песне я ему говорю. И я стал ее искать сам. И до сих пор ищу. А вот теперь он умер. Но я «ее», эту песню все равно найду».
Прошло еще несколько лет.
Недавно в Москве проходил кинофестиваль, куда я был приглашен.
Перед самым открытием фестиваля, уже в зале, мой друг подошел ко мне и сказал: