Боль (сборник)
Шрифт:
Через некоторое время те, что спрыгнули, набегавшись до изнеможения вокруг Вагонки за миражами, попадали без сил.
Мы с моим Другом спустились на жаркую поверхность пустыни и стали потихоньку уговаривать наших заблудших попутчиков вернуться на место.
Из последних сил сжались руки, и все замерли, опять гадая, в какую сторону тронется Вагонка на этот раз. Тронулась вперед, причем, на удивление, очень быстро.
Я, полухрипя, полушепча пересохшими губами, еще раз напомнила своим попутчикам то, о чем говорилось им в начале пути: чем ближе к цели, тем труднее нам будет, так как пустыня, чтобы не
– Поняли? – спросила я попутчиков.
– Поняли, – закивали мне в ответ уставшие и измученные люди.
Еще часа два мы ехали спокойно. Только вздохи, слабые стоны и глухие проклятия в мой адрес раздавались в тишине.
Вдруг с криком: «Стоп!» подпрыгнул Кладоискатель, отпустив руки соседей.
Вагонка резко встала, больно ударив нас друг об друга.
– Стоп! Я приехал! Я вижу клад!
И он, подобрав с пола лопату, которую взял с собой в дорогу, спрыгнул и во весь дух помчался к горизонту.
Все это произошло так быстро и неожиданно, что никто не успел среагировать, даже я.
А Кладоискатель бежал и бежал. У самого горизонта он резко остановился и стал копать.
Я, отдав ребенка на руки Скрипачке, спрыгнула следом за ним.
Когда я подбежала, он уже закопал себя довольно глубоко. Я наклонилась к нему в яму и крикнула:
– Что ты делаешь?
– Откапываю клад, который искал всю свою жизнь. И вот, я его уже почти нашел. Ты же мне обещала, что я найду клад, если поеду с тобой. Еще чуть-чуть копну, и клад будет наконец у меня. Наконец-то я нашел его. Спасибо тебе! – кричал он мне.
Но никакого клада не было. Он просто все глубже и глубже закапывал себя в песок.
Подбежал мой Друг и тоже попытался вытащить его оттуда, но он делал такое злобное лицо и так угрожающе замахивался на него лопатой, что мы бросили эту затею.
Нечего делать. Мы сели рядом и стали ждать, когда же он успокоится. Но не тут-то было. Скоро даже взмахов его лопаты не стало видно. И вдруг стены ямы поползли и рухнули вниз.
Мы бросились спасать горе-кладоискателя. Но когда мы его откопали, он был уже мертв. Его душу забрала пустыня, оставив тело нам.
Прибежали остальные с Вагонки.
Все были в шоке.
Это погибель.
Смерть одного – это смерть остальных в нашей общей команде. Я сама об этом неоднократно говорила. От злости и безысходности стали пинать еще не остывшее тело кладоискателя. Потом все окружили меня.
– Что теперь делать, умирать?
– Не знаю, – сказала я. – Ничего не знаю. Делайте что хотите. Я вам все объяснила давно и сразу.
Кто-то плюнул мне в лицо.
Кто-то толкнул сзади. Я упала.
Кто-то пнул.
– Спасай ребенка, – крикнула я Другу, и он бросился к Вагонке.
Я поднялась на ноги.
– За что? – спросила я обидчиков, глядя им в глаза. – Я же вас всех предупреждала. Если хоть один погибнет, то погибнем все. Вы что, не помните?
– Мы
И, еще раз сбив меня с ног, они, объединившись в небольшие группы, решили идти самостоятельно.
– Стойте! – вдруг закричал мой Друг. Он стоял в Вагонке и держал высоко над собой моего плачущего ребенка. – Стойте! Вернитесь! Ребенок – он тоже человек, пусть даже и маленький! Нас снова пятьдесят!
Все остановились и, развернувшись, бросились обратно в Вагонку, которая потихоньку двинулась назад…
Снова взялись за руки. Но мой ребенок никак не хотел давать свою руку никому, кроме меня и моего Друга. Чтобы соединить нашу живую цепь, пришлось мне и моему Другу взять его за руки, замкнув тем самым круг. Никто и никогда, как знала я, не замыкал в круг цепь путешественников. И к тому же были сомнения, сможет ли мой больной ребенок заменить погибшего Кладоискателя.
Только мы соединили руки в замкнутую цепь, приготовившись ждать, что будет дальше, как Вагонка встала как вкопанная, остановив свое движение назад, неожиданно рванула вперед с невероятной скоростью, и мы буквально через несколько минут были у цели. Там, куда мы все так стремились.
Нас уже ждали.
О каждом из нас там всё знали.
Встречали цветами, улыбками, оркестрами.
Генералу присвоили маршала.
Висельнику отменили виселицу.
Конокраду подарили коней.
И пошло-поехало…
Мои попутчики стали расползаться, как тараканы, по своим мечтам и желаниям.
Меня и моего ребенка люди в белых халатах быстро усадили в машину «скорой помощи», и мы помчались в их клинику.
Прямо в машине моему малышу они поставили капельницу, ввели какие-то свои лекарства, и ему сразу стало легче.
И я поверила, что теперь его – мое сокровище, моего ребенка – спасут.
Я заплакала от счастья и от пережитого.
И только когда у меня прошла эта нечаянная истерика, я обратила внимание, что мой Друг по-прежнему рядом со мной.
«Почему он со мной? Он же тоже ехал за своей мечтой, за своим счастьем».
А он, перехватив мой взгляд, взглядом же мне и ответил:
– Да, я тоже ехал за счастьем, а мое счастье – это ты.Запах
В тот миг, когда она появилась рядом со мной, я сделал вдох.
Я вдохнул, и она вместе со своим запахом вся так и вошла в меня. Вся без остатка.
Я ее еще не видел.
Но тело мое вздрогнуло и напряглось, как от удара молнии.
Голова затуманилась.
Я, как в замедленной киносъемке, повернулся в ее сторону.
Наши глаза встретились.
А все остальное было как не с нами. Вернее, не со мной.
Что я ей говорил? Куда вел?
Когда очнулся, рядом ее уже не было. Осталась лишь смятая постель.
Мои вещи, разбросанные по квартире. И ее запах – запах небесной свежести и чистоты.
Он был везде.
На подушках, простынях, полотенце, на мне самом – от кончика носа до кончиков пальцев на руках и ногах.
«Где? – метался я по квартире. – Где ты сама? Куда делась? Почему сбежала? Почему?» Ни записки, ни одной забытой вещи.
Можно было подумать, что ее и не было здесь.
Я быстро оделся и выбежал на улицу.
Обежал дом.
Обследовал все закоулки квартала и близлежащие остановки трамваев, троллейбусов и автобусов.