Большая книга перемен
Шрифт:
– Значит, ты вроде генерала? Сам не бегал по мелочам, а командовал?
– Пожалуй. Как Максим любит говорить: создавал прибавочную стоимость.
– Только не про это, я в этом ничего не понимаю!
– А тебе и не надо. Хотя ты со своим салоном сейчас занимаешься тем же самым.
– В смысле?
– В смысле прибавочной стоимости.
И все же, размышлял Павел, одно дело, когда говорится между собой, другое – публичность. Даша может расстроиться. Доброжелатели наговорят ей что-нибудь лишнее. Значит – что нужно сделать? Нужно сделать так, чтобы статья
Он приехал в спорткомплекс «Смена», где Максим и Петр дожидались его, переведя Немчинова из раздевалки в просторный и прохладный кабинет Петра, весь по стенам увешанный грамотами и уставленный кубками за достижения в развитии детско-юношеского спорта и успехи в усовершенствовании спортивно-патриотической работы.
……………………………………………………………………………………………
Тут я пропустил место, намереваясь потом вернуться и описать встречу братьев и Немчинова. Как Павел пожурил Максима и Петра. Как Немчинов в запале говорил Павлу нелицеприятные слова. Как Павел с ним соглашался, но убеждал, что к людям надо относиться добрее, дать им возможность делать дело, а не попрекать прошлым, что факты надо проверять, а то ведь вышло, что Немчинов в четырех местах, не зная деталей, прибегнул, если называть вещи своими именами, к прямой клевете. И Павел, загибая пальцы, перечислил эти места.
Предполагалось воспроизведение длинного разговора, в результате которого Илью убеждают, что всем будет лучше, если завтра появится газета с опровержением. Или даже не опровержением, а просто написать: из-за технического сбоя был напечатан непроверенный материал, присланный в газету анонимным автором, а подпись Немчинова появилась по ошибке, она стояла внизу, обозначая, что он выпускающий редактор. Просто кто-то в типографии продублировал, не подумав. Естественно, опровергать статью нет необходимости, так как она является просто набором слухов, собранным каким-то выжившим из ума оппозиционером. Поспорили о формулировках, сообща сочинили какой-то текст.
Рассказывая о дальнейших событиях, я помнил, что это пустое место зияет и требует заполнения. Не раз возвращался, пробовал что-то написать, нельзя же пропустить такой важный эпизод!
Но меня неизменно охватывало чувство непреодолимого омерзения, смертельной тоски. Я чувствовал себя униженным дурацкой необходимостью писать о том, о чем не хочу.
Но кто сказал, что это необходимость?
В результате пустое место осталось пустым.
И – так тому и быть.
Кому хочется, сам вообразит этот разговор, а кому не хочется – и не надо.
53. ЦЗЯНЬ. Течение
__________
__________
____ ____
__________
____ ____
____ ____
У черепахи не меньше шансов прийти к финишу первой, чем у зайца.
Жизнь всегда короче, чем хочется, но всегда длиннее, чем могла быть, скажу я вам, перефразируя какого-то мудреца, только вот не помню, кого именно. А может, я и сам это смудрил ненароком, но стесняюсь признаться. Стеснительность вообще моя природная черта –
Я вот соскочил, то есть не я, а роман, с истории про жизнь и про любовь на сплошную почти что публицистику, и стесняюсь. Я же с советских времени не люблю политики, злободневности, фельетонности – и вот, посмотрите, что со мной сделало время, не хочу, а постоянно съезжаю в это болото. Докачусь до того, что начну обличать властителей или считать, у кого сколько домов, автомобилей и миллионов рублей денег. Прямо стыдно, честное слово. О вечном надобно думать, о душе.
Но душа нигде и ни в чем не отдыхает, наоборот, во всем так или иначе присутствует. И вечное складывается в том числе из такой шелухи, что трудно вообразить. Мне сказал недавно умный человек, тоже писатель:
– Для меня, знаешь ли, то, что вчера меня обсчитали на рынке, а двадцать лет назад не хватало колбасы и водки, теперь не тема. Это – фактура. Фактура уйдет – что останется?
Я его понимаю. Его роман недавно перевели и издали в зарубежной стране, но книга расходится плохо, издатели списывают на то, что, дескать, Россия не в моде, а многие русские реалии их читателям непонятны. Вот он и решил, что фактура подвела. Страна подвела, если продолжить мысль.
Одно из двух: либо издатели врут, либо про реалии эти написано плохо.
Да, обсчитали на рынке – не тема. Мелкий бытовой случай. Но душа участвовала в этом случае или нет? Душа того, кто обсчитывал и кого обсчитывали?
То, что было продано, давно съедено или изношено, а душа помнит.
Та же водка, будь она неладна. Хватит уже вспоминать об этих очередях, как и о руководящей роли партии, о культе личности, о ГУЛАГе и прочем. Хватит, надоело. Вспомним лучше о Гагарине и о том, что народ в советское время получил какое-никакое жилье, автомат Калашникова и ядерный щит.
Вспомним, конечно.
Но все-таки о водке. Вот зимний вечер, очередь человек на двести, до закрытия час, до Нового года два дня, обледенелое крыльцо, я в первых рядах, ломлюсь, пихаюсь, и тут меня нагло кто-то хватает за шиворот и начинает оттаскивать. Я, не оглядываясь, через плечо сую кулаком назад и чувствую, что попадаю прямиком в наглое мурло, в зубы, поранив при этом кулак. Захват тут же ослабевает, я рвусь дальше, попадаю внутрь, достигаю прилавка по ногам, рукам и головам – и, о счастье!
Но.
Человек тот, быть может, упал от моего удара. Его, быть может, затоптали до смерти. И не знаю уж, как саднит моя душа от этого воспоминания, но на указательном пальце правой руки остался шрамик. И тоже не саднит, даже в плохою погоду, но вот она, тонкая светлая полоска, которую видно при любом загаре. Напоминает.
То есть, получается, я, благопристойный литератор, лет уж восемь как положивший за правило не брать наличных в конверте, а только через банк, только с уплатой налогов, и сразу же загордившийся собственной честностью, тем не менее, возможно, убийца?