Большая книга ужасов. Самые страшные каникулы (сборник)
Шрифт:
В ту же секунду его ожгло ужасом: а что, если нужно было назвать отца по имени?!
И он торопливо поправился:
– Николай Ильич Сапожников!
Внезапно наступила тишина – упала с небес, будто огромное темное облако. И, нарушая ее, где-то далеко-далеко прокричал петух…
– Ой, Малинка! – закричала Ольга Владимировна, бросаясь с холма. – Это ты?!
Это была не только Малинка! Они все стояли там, у подножия.
Все трое – безвинных и спасенных.
Потом, гораздо позже, когда уже закончили наконец обниматься
– Пап, давай заведем собаку? А? Красного сеттера. И назовем Гаврюшей.
– Поддерживаю обеими руками, – серьезно ответил отец.
– И я заведу красного сеттера и назову Гаврюшей! – воскликнул Валентин.
– И я, – подхватила Малинка. – И мы, да, мам?
– Мне кажется, нам на троих вполне хватит одной собаки, – усмехнулся Валентин и повернулся к Сереге: – Пойдешь ко мне в свидетели?
– Да я ж еще маленький, – пожал плечами Серега.
– Маленький, да удаленький, – сказал Валентин.
Эдуард Веркин
Цвет страха
Стрекоза
Два часа я потратил на то, чтобы убить комаров. С усердием я очищал комнату от кровопийц и готовил ее ко сну.
К сожалению, отправляясь в провинцию, мы не додумались прихватить с собой антикомариные пластины. К нам на одиннадцатый этаж комары не залетали, и поэтому мы, как типичные городские и бестолковые существа, не догадывались, что это может стать проблемой. Комаров было много. Они терпеливо сидели на стенах.
Галка предложила бороться с кровососущими техническими средствами и сбросила мне на телефон особую программу-зуммер. По уверениям создателей, программа была незаменима в полевых условиях и сбивала навигационные системы москитов, комаров, сколопендр, фаланг, кротов и других мелких вредителей. Понадеявшись на технику, я оставил открытой форточку – чтобы меньше пахло пылью, а когда вечером включил телефонную программу, само собой оказалось, что она ни на что не годится. Возможно, сколопендр и кротов она повергала в пищевой ступор, но на комаров, кажется, действовала противоположным способом – аппетит их только увеличился.
Пришлось справляться своими силами.
Комната мне досталась обычная. Обычная захламленная комната, такие есть во всех старых домах. Рассохшаяся щелястая мебель, люстра – винтажная, сделанная из консервных банок, мешки окаменелого цемента в углу, настолько окаменелого, что слиплись в один монолит и провалили пол. Комод со старинным тряпьем, полка с журналами «Подвиг», старая ржавая раскладушка. На подоконнике старый приемник и кожаная аптечка. Жить можно, однако антикомариный потенциал у комнаты был невелик – рама окна щелястая, в потолке щели вообще в ладонь толщиной. Я планомерно заткнул их тряпьем из комода, тем самым ограничив подход комариных подкреплений.
Вторым этапом было истребление всех уже прибывших. И здесь я тоже действовал последовательно – соорудил из газеты мухобойку и за час перебил всех, кого смог обнаружить.
Третьим этапом было сооружение полога. Здесь
Уснул быстро, проснулся оттого, что чесалась рука, левая, на локтевом сгибе. Чесалась так сильно, что сопротивляться этому не было никакой возможности, и примерно минут пять я чесался. Остановился, только когда запахло кровью и под ногтями набралось содранной кожи, а место расчеса раздулось и заболело. Надо было срочно протереть спиртом или перекисью, лучше спиртом, я вспомнил про аптечку на подоконнике и поднялся. Разогнал свернутой майкой комарье и прошлепал к окну. В аптечке не нашлось ничего аптечного, только много пузырьков с высохшими снадобьями и пластмассовый солдатик – из старых. Не пластмассовый, а капроновый, красного цвета, с гранатой и в папахе. Он вывалился на подоконник, я поставил его лицом к стеклу – теперь он смотрел во двор и собирался кинуть гранату туда.
Полог из раскладушки оказался неэффективным, так что пришлось завернуться в пододеяльник и спать мумией.
Но уснуть толком так и не получилось. Мне мерещился комариный писк, мне чудилось, что они кружатся вокруг и выбирают местечко, чтобы опуститься и насладиться свежей кровью. Когда я выглядывал из кокона пододеяльника, то обнаруживал, что так оно и есть – надо мной жужжали целые эскадрильи и воздушные флоты, голодные и настойчивые. Комарам можно позавидовать в одном – они очень настойчивы. Это из-за отсутствия мозга: настойчивость – это либо от избытка мозга, либо от его недостатка…
Второй бич комариной ночи – это мысли. Когда ты расчесываешь себе руку и не можешь уснуть, то начинаешь думать, а ночью думать вообще не стоит. Я неосторожно уступил мыслям, и они не отпустили.
Кроме того, в моей защите то и дело возникали бреши, то тут, то там комары до меня добирались, так что под конец я решил было прибегнуть к методу удовлетворения комариной насущности – откинуть полог, лечь и терпеть минут двадцать, пока все крылатые вурдалаки не напьются. Напьются – и оставят меня в покое, рассядутся по стенам брусничными гроздьями и будут ждать утра…
Я уже почти откинул полог, но потом вспомнил, что комары каким-то образом внутрь все-таки пробрались, а значит, когда я накормлю одну партию, потом проникнет другая.
Мучительная ночь продолжилась. Светила луна, потом стало темно, потом опять светло, потом я все-таки уснул – под утро, наверное, от злости уснул, такое случается.
Разбудил меня звук, странный такой звук. Неприятный, но знакомый. Я прислушался и понял, что в моей комнате кого-то едят. Я прислушался к своим чувствам и порадовался, что едят все-таки не меня, во всяком случае нигде не болело. Хотя вполне могли есть и потихоньку, с помощью обезболивания: есть такие твари – сначала впрыскивают токсин, от которого ты ничего не чувствуешь, а потом едят себе потихоньку.