Большая книга ужасов. Самые страшные каникулы (сборник)

Арсеньева Елена

Он сделался раздражителен. Жители Октябрьского, которых он стал подозревать в причастности к случившемуся, его не любили и частенько жаловались на него участковому. Сам прадед тоже регулярно посещал отделение милиции, где писал заявления на своих односельчан, которые, по его уверению, воровали у него капусту и инструменты.

Он зарос бородой, и одичал, и почти ни с кем не разговаривал. Он бродил по Октябрьскому и окрестностям, бормоча что-то невнятное и ругаясь со всеми встречными, а на некоторых кидаясь даже с палкой. Закончилось это для прадеда не очень хорошо. В один из дней он пришел к дому

одного из жителей Октябрьского, выбил в нем окна и гонялся по огороду за хозяином. С топором. Прадеда удалось скрутить, после чего его отправили в сумасшедший дом, в котором он лечился почти всю зиму.

Вернулся в Октябрьский он в тихом состоянии и остаток зимы и весну почти безвылазно просидел в своем доме. Односельчане опасались к нему приближаться, а общаться перестали совсем. За прадедом прочно закрепилась репутация ненормального. Когда наступило лето, он снова отправился в лес, искать, и возвращался в поселок только для того, чтобы купить продукты. Он искал.

Он искал каждое лето. Каждую весну. И до каждого первого снега. Он ночевал на берегу реки, он даже жил там, пытаясь понять, пытаясь услышать.

Лес молчал.

Потом наш прадед угодил в психиатрическую лечебницу второй раз, но на этот раз это получилось весьма и весьма странно. После очередного своего возвращения из леса он уехал в город, а вернулся с большим бидоном краски. Установил этот бидон на старую коляску, взял кисть на длинной ручке и отправился гулять по поселку. Но он не просто гулял – он закрашивал все, что ему попадалось синего цвета. Когда он попытался перекрасить коричневой половой краской ворота участкового, его, конечно же, взяли. Прадед сопротивлялся, но не сильно, кричал, что надо убрать весь синий цвет, пока не поздно, убрать, убрать, убрать.

Вернулся наш прадед в Октябрьский уже не скоро, через год с небольшим, в сентябре. Его не сразу узнали. Он постарел. То есть не просто постарел – он сделался совсем стариком. Седым, горбатым и с трясущимися руками. Он проболел всю осень и почти не показывался на улицу. Он не появлялся и зимой, причем жители поселка частенько замечали, что зимой прадед не топил печь, и вокруг его дома не видели следов. Несколько раз односельчане решали, что прадед умер, и, собравшись, шли его проведать, но каждый раз прадед отзывался из глубины дома.

Весной прадед, конечно, отправился в лес, весна была теплая и сухая.

Он почти совсем перестал возвращаться, так что тропинка, ведущая к его дому, постепенно заросла, вдоль забора расселился шиповник и репей, и постепенно дом нашего прадеда отделился от остального поселения. Жил прадед в основном тем, что добывал в лесу, а еще рыбой. Он продолжал рыбачить. Причем это его умение только возросло. Несмотря на то что река мелела, прадед продолжал приносить рыбу. Лещей, сомов, щук, крупных, мясистых, тяжелых. Местные рыбу у него покупали неохотно, не понимая, откуда эта рыба, однако проезжающие мимо по узкоколейной дороге брали. Рыбное непонимание возникло отчасти и потому, что очень часто прадед предлагал своим односельчанам странную рыбу. Невиданную, с острыми зубами и мелкой голубоватой чешуей – прадед уверял, что она не только съедобная, но и вполне себе вкусная.

Иногда к нему все-таки приезжала наша прабабушка, ненадолго, на день. Она пыталась

уговорить его уехать из Октябрьского, но, конечно, так и не уговорила.

Через три года история получила некоторое продолжение.

Старый охотник, тот самый, что помогал искать Полю, простудился. Чистил колодец, простудился и заболел, увезли его в больницу, а вскоре вернули обратно, домой. Помирать. Стал старый охотник помирать и перед самым концом велел позвать нашего прадеда.

Прадед явился. К его удивлению, охотник выглядел весьма неплохо, однако сам охотник заверил, что протянет он совсем недолго, от силы дня два-три, да и то если тараканы позволят. Но перед тем как тараканы возобладают над ним окончательно, он хочет кое-что прояснить.

И старый охотник рассказал. Что такие отметины на деревьях он видел и раньше, почти тридцать лет назад. Причем он видел их не просто так, а при схожих обстоятельствах – тогда тоже было долгое и мучительное жаркое лето, и тогда тоже пропала девочка. Что Козья Речка совсем не обычный ручеек, и вокруг нее частенько происходят странные вещи, необъяснимые. А еще старик сказал, что прадеду не следует больше искать свою дочь, ничем хорошим это не закончится, можно пропасть самому…

У меня заболели глаза. То ли от напряжения – Галка умудрилась распечатать свое исследование совершенно мелким кеглем, – то ли от той черемухи, не знаю.

– Понятно, – сказал я. – Роман получился на славу. Таинственные исчезновения и мистические зубастые рыбы. Что дальше?

– А дальше он опять на дурку заехал, – сказала Галка. – Причем в этот раз по-другому, на односельчан не кидался. Явился в магазин и стал скупать сладкое. Все, что было: конфеты, печенье, пряники, зефир, сухари, сушки и березовый сок. Покупал и улыбался, покупал и улыбался. Все были привычны к тому, что он запасается только хлебом да чаем, поэтому продавщицы поинтересовались: кому все эти угощения? И наш прадед ответил, что это для его дочери. Потому что он встретил в лесу свою дочь и теперь хочет напоить ее чаем, она очень соскучилась по ирискам и сахару…

– Одним словом, односельчане не выдержали, – подвел я итог.

– Примерно так. Стали бояться, что он их или подожжет, или отравит, – сам знаешь, психи очень любят все поджигать и всех отравлять. Его увезли, но он очень быстро явился обратно, где-то недели через две. Все подумали, что он сбежал. А прадед опять наведался в магазин и опять скупил все сладкое, после чего, не заглядывая домой, ушлепал в лес…

– И конечно, его никто больше никогда не видел, – перебил я.

– После заезда в дурку никто его больше не видел, точно.

А я подумал, что она на самом деле собирается на филологический факультет поступать, хорошо говорит, колоритно, наверное, хорошим преподавателем будет все-таки.

– Кстати, я попыталась разузнать, в какой именно он психушке пребывал, но дохлый номер, психушек у нас гораздо больше, чем кажется на первый взгляд. Такая вот история.

– Да уж. Прадеда, конечно, искать никто уже не пытался? – спросил я на всякий случай.

– Кто станет искать сумасшедшего? Конечно, не искали.

– Прекрасный получится реферат. – Я вернул Галке папку. – Слухи, сплетни, расследования. Миром правят рептилоиды, я всегда это подозревал.