Больше, чем страсть
Шрифт:
Клава поняла даже лучше, чем представлялось директору.
В каждом городе, где проходили их представления, на протяжении последующих трех лет Клавдия, ставшая теперь Клеопатрой, вместе с Трофимом и присоединившимся к ним в номере еще одним акробатом срывали такие овации, что шатер качало от дружного громкого оханья зрителей, замиравших от испуга, когда исполнялся особо рискованный трюк, оглушительных аплодисментов и криков восторга.
Ставшая за это время весьма расчетливой и так много познавшая в непростой, часто слишком циничной жизни цирка, девочка резонно решила, что, пока она остается обычной актрисой, ее таланту маловато простора, да и пора бы себе звучную фамилию приобрести.
И соблазнила
Что поразило всю труппу до шока.
Великолепный гимнаст в прошлом, получивший цирк в наследство от своего бездетного учителя, обладавший неплохим образованием, никогда не женившийся и не имевший детей, Архаров – статный, видный, пользовался неизменным повышенным спросом у женщин. Имел кучу любовниц в каждом провинциальном городе, по которым разъезжал его цирк, практически официальную любовницу дрессировщицу Эльвиру, неофициальную Матильду, воздушную гимнастку и еще кучу старинных знакомых дам в столице.
Как и кто только не пытался его на себе женить, все оказывалось бесполезно. Но Клеопатра, теперь отзывавшаяся только на это имя, неожиданно в шестнадцать лет ощутила еще одно уникальное дарование. Как-то мгновенно и незаметно в ней проявилась, расцвела удивительная женская манкость – эта ее миниатюрность, удивительная гибкость, обманчивая детскость милого личика, сильнейший стальной характер, поразительная работоспособность, стервозность и умение идти к цели любыми путями создали безумный коктейль для погибели мужчин.
Казимир имел неосторожность заметить эту метаморфозу первым, поразиться, присмотреться повнимательней и пропасть…
Начало нового века – тысяча девятисотый год – Клеопатре семнадцать, Казимиру сорок восемь, и они сыграли свадьбу в церкви Казанской Божией Матери в Москве, куда юная невеста уговорила жениха привезти цирк.
Что готовил им этот век? Клео, как ее стали называть цирковые, была полна самых радужных надежд, планов и ожиданий.
И уже через год взяла своей маленькой сильной ручкой всю труппу за горло, а цирк в свое управление. Сначала просто помогала мужу, разбираясь, вникая во все мелочи, учась у него, как надо управлять цирком. Постепенно она освоилась – что-то подсказывала, лично отдавала указания, а через год Казимир уже во всем советовался с молодой женой и полагался на нее.
Труппе не понравились такие перемены: начались зависть, интриги. Но, как ни стонали артисты и рабочие от тирании этой маленькой, хладнокровной, расчетливой стервы, уважали ее все. Потому что Клеопатра ничем не отличалась от них и работала наравне, а то и побольше многих, и впрягалась перетаскивать баулы вместе со всеми, когда на переходах у телеги отваливалось колесо, и могла почистить стойло и лошадь, если запил конюший, и знала все нужды и сложности, и заботилась о коллективе, как о детях, хоть и заставляла вкалывать всех, как сумасшедших. И самое главное, под ее управлением цирк расцвел!
Она настояла на обновлении костюмов и инвентаря, на наборе новых молодых артистов и проложила другой маршрут – по большим губернским городам. И цирк Архарова вдруг поднялся на ступеньку выше прежнего.
За три года Клео сделала так много, что весь коллектив готов был идти за ней и в огонь и в воду. Любви сотрудников она так и не добилась, правда, и не стремилась к этому, Клеопатру вполне устраивало их уважение и оправданное опасение.
И надо же, но именно в момент наивысшего расцвета цирка случилась очередная крутая перемена в ее жизни. Она уговорила мужа гастролировать в Москве и в Питере. Их представления имели оглушительный успех и собирали
Три года она отработала во французском цирке. Очень многому научилась, оттачивала свое мастерство, беря уроки у самых лучших акробатов, выдержала жесточайшую конкуренцию, не гнушаясь никакими средствами в борьбе, даже покалечила свою конкурентку, столкнув ее с лестницы.
Но, как выяснилось, и на таких девочек случаются прорухи нежданные.
Влюбилась Клеопатра в русского казака Степана Красто из семьи известных вольтижировщиков, выступавших в одном цирке с ней. Любовь их оказалась такой неистовой, что гудел весь цирк от купола до манежа. Пара на загляденье – Клеопатра была стройной, гибкой красавицей с великолепной фигурой, копной светло-медовых волос и огненным темпераментом. А он высокий, атлетичный, со стальными мышцами, красавец казак чернокудрый, не уступавший ей в страстности. Любили так до обморока, целовались так до крови, ругались-ревновали так до поножовщины и кнута – и снова бросались в неистовые объятия.
Сказала как-то Клео известная старая цыганка-гадалка, на зиму вместе со своим табором осевшая рядом с цирковыми, бросив карты:
– О-о! Ты избранная женщина. Проживешь очень долгую, непростую жизнь, страшные времена переживешь и семью создашь известную, и сама в славе будешь людьми управлять. Но за то, что нет для тебя ничего, кроме дара твоего и зова циркового, и за талант свой дорого заплатишь. Не будет любви тебе и женского счастья, и наследовать тебе станут только девочки, к которым и будут переходить твоя фамилия известная и талант. А мужья их станут фамилию жен брать, к ним прибиваться. И так будет до тех пор, пока не родится в семье мальчик, который возьмет все на себя и прославит фамилию твою еще громче. – Посмотрела ей прямо в глаза своими черными, пугающими глазищами цыганка, улыбнулась и закончила пророчество: – Любовь сильную и привязанность чистую только в конце жизни познаешь, – поклонилась и махнула рукой. – Иди, великая женщина.
В двадцать три года Клеопатра вернулась к брошенному мужу Казимиру, так как парижский цирк продлевать с ней контракт в связи с ее беременностью отказался, как отказался от плода их любви и Степан Красто, умоляя избавиться от ребенка и оставить все по-прежнему. Но Клео он уже не был нужен – остыла она. И в день отъезда, когда Степан встал на колени перед ней и плакал, уговаривая остаться, соглашаясь даже на ребенка, – она оттолкнула его коленом, переступила и ушла.
Зато пятидесятичетырехлетний Казимир принял жену вместе с ее животом и долго рыдал от счастья у нее на груди, признавшись, что не может иметь детей, потому как в тридцать лет переболел корью и боялся ей это сказать, чтобы не потерять.
За три года отсутствия Клеопатры и порой запойной депрессии Казимира, оплакивавшего побег жены, цирк сильно пострадал – лучшие артисты разбежались по другим труппам, рабочие пьянствовали практически в открытую, реквизит разворовали.
– Э-эх! – порадовалась Клеопатра Архарова, уперев руки в бока. – Ну, что ж, повоюем!
В девятьсот седьмом году она родила девочку, которой, как и положено цирковым детям, дали звучное имя – Виолетта. Казимир дочку обожал, тут же объявил о своем отцовстве, воспрял духом, помолодел и, на удивление, стал серьезной поддержкой и опорой жене во всех ее делах и планах по восстановлению былого величия цирка.