Большевизм: шахматная партия с Историей
Шрифт:
Война: из рук в руки переходит крепость. Либо буржуазия свергает революционную диктатуру пролетариата и крестьянства, либо эта диктатура зажигает Европу и тогда..?» [202]
Как видим, капиталистический прогресс в развитии производительных сил в трактовке Ленина также есть не катализатор развития гражданского общества, а нечто, стимулирующее классовую борьбу. Следствием этого является неизбежность гражданской войны. И Ленин не исключает, что пожар этой войны перекинется на Западную Европу. Таким образом, логика Ленина имеет в своем основании совершенно другое понимание демократии, отличное от того смысла, который вкладывали в это понятие сторонники Мартова и Плеханова. Оперируя термином «демократия», Ленин имеет в виду исключительно т. н. «прямую» демократию, то есть власть комитетов или каких-либо других органов, непосредственно выбранных народом. Подразумевался, конечно же, опыт Парижской Коммуны. Парламентская демократия — по Ленину — это власть буржуазии, а, следовательно, не демократия в полном смысле этого слова. Понимание демократии как компромисса интересов множества социальных групп глубоко чуждо Ленину, ибо он мыслит другими, классовыми категориями. Причем классы буржуазии и пролетариата в логике Ленина есть социально гомогенные категории, без учета разнородности социальных групп, их составляющих. Подобное упрощение позволяет говорить о единстве интересов, хотя Ленин прекрасно отдает себе отчет в том, что на практике все гораздо сложнее. Но именно такое понимание демократии позволило
202
Степанов Ю.В. Развитие ленинских взглядов… С. 63.
В то же время данная работа — еще и полемическое сочинение, содержащее критику меньшевистских схем развития буржуазно-демократической революции в России.
Ленин фиксирует три политических направления в вопросе созыва народных представителей: первое — проправительственное, направленное на создание совещательного органа при монархе, но при крайней ограниченности свободы выборов; второе — либерально-буржуазное, не отказывающееся от лозунга учредительного собрания, но и не настаивающего на свержении самодержавия; третье — революционное социал-демократическое, выступающее за созыв учредительного собрания на основе всеобщего избирательного права с последующей передачей всей полноты власти временному революционному правительству.
Ленин особо подчеркивает допустимость участия социал-демократов в этом правительстве — в пику меньшевикам, выступающим против такого участия. Ленин убежден, что социал-демократы должны действовать не только «снизу», оказывая давление на власть, но и «сверху», используя все преимущества обладания властью в своих интересах. При этом он раскрывает свое понимание задач, стоящих перед временным революционным правительством — для него это «правительство революционной эпохи, непосредственно сменяющее свергнутое правительство и опирающееся на восстание народа, а не на какие-нибудь представительные учреждения, действующие именем народа. Временное революционное правительство есть орган борьбы за немедленную победу революции, за немедленное отражение контрреволюционных попыток, а во- все не орган осуществления исторических задач буржуазной республики вообще» [203] . Иными словами, это орган не организации буржуазного парламентаризма, а орган гражданской войны в ситуации, когда реализация «прямой демократии» неизбежно вызовет активизацию контрреволюционных сил. Сразу же возникают ассоциации с якобинской диктатурой 1793 года. И понятно — почему. Ленин настаивает, что либеральная буржуазия стремится к сделке с царизмом, и притом к такой сделке, «при которой бы больше всего власти досталось ей, буржуазии, всего менее — революционному народу, пролетариату и крестьянству» [204] . Поэтому единственно возможной победой над царизмом может стать лишь революционно-демократическая диктатура пролетариата и крестьянства. «Буржуазии выгодно, — пишет Ленин, — чтобы буржуазная революция не смела слишком решительно все остатки старины, а оставила некоторые из них, т. е. чтобы эта революция была не вполне последовательна, не дошла до конца, не была решительна и беспощадна» [205] . Буржуазия, считает Ленин, боится демократического прогресса, т. к. он работает на усиление позиций пролетариата. Ленин убежден: «Мы не можем выскочить из буржуазно-демократических рамок русской революции, но мы можем в громадных размерах расширить эти рамки, мы можем и должны в пределах этих рамок бороться за интересы пролетариата, за его непосредственные нужды и за условия подготовки его сил к будущей полной победе» [206] .
203
Ленин В.К ПСС. Т. 11. С. 15.
204
Там же. С. 9.
205
Там же. С. 38.
206
Там же. С. 39.
И далее следует анализ буржуазной демократии, которая в разных странах и при разных условиях имеет различные степени демократизма. Ленин критикует «ново- искровцев» (т. е. меньшевиков) за их абстрактное понимание буржуазной демократии, говоря о том, что «надо уметь провести разницу между республикански-револю- ционной и монархически-либеральной буржуазией». Земцу-конституционалисту, готовому заключить сделку с царизмом, Ленин предпочитает крестьянина, с оружием в руках отстаивающего свое право на землю. И тот, и другой — буржуазные демократы, но насколько различно содержание их демократизма, говорит Ленин. И трудно с ним не согласиться. Революционный демократизм крестьянства Ленин намеревается использовать не только в целях свержения самодержавия, но и целях победы в неизбежной (как он предполагает) гражданской войне. И вот тогда можно будет перейти к целям и задачам социальной революции, но при условии победы социализма в Западной Европе. Собственно, это не единственное условие, которое оговаривает Ленин. Однако он убежден, что международная политическая ситуация складывается «как нельзя более выгодно для русской революции». Движение рабочих и крестьян пока раздроблено и стихийно, но в том и заключается роль социал-демократии, чтобы объединить эти силы и возглавить штурм самодержавия. Ленин признает, что если этих сил не хватит, — «тогда царизм успеет заключить сделку, которую и готовят уже с двух концов и господа Булыгины, и господа Струве. Тогда кончится дело куцей конституцией или даже — на худой из худых концов — пародией на нее. Это будет тоже «буржуазная революция», только выкидыш, недоносок, ублюдок»1. В этом случае, разумеется, уже ни о каком самостоятельном значении социал-демократии в революционном процессе не может быть и речи. Вывод Ленина более чем категоричен: «Удастся буржуазии сорвать русскую революцию посредством сделки с царизмом, — тогда у социал-демократии фактически руки окажутся именно связанными против непоследовательной буржуазии, — тогда социал-демократия окажется «растворившейся» в буржуазной демократии в том смысле, что пролетариату не уда- стся наложить своего яркого отпечатка на революцию, не удастся по-пролетарски или, как говорил некогда Маркс, «по-плебейски» разделаться с царизмом.
Удастся решительная победа революции, — тогда мы разделаемся с царизмом по-якобински или, если хотите, по-плебейски» [207] . Но для этого социал-демократам надо «поднять… крестьянство до уровня последовательного демократизма пролетариата, сохраняющего свою полную классовую особность». Классовая особность пролетариата — фикция, один из элементов идеализации в анализе Ленина, равно как и пресловутый пролетарский «революционный инстинкт» или «последовательный демократизм». Место социальной психологии занимает метафизика, некие абсолютизированные категории — и это самое слабое место в теоретических построениях Ленина. Но в ситуации общего системного кризиса самодержавия
207
Ленин В.И. ПСС. Т. 11. С. 47.
Таким образом, элементы идеализации в ленинской теории революции компенсируются сугубым реализмом конкретных целей и задач и четким анализом исторической ситуации, о чем говорит и сам Ленин: «Конкретные политические задачи надо ставить в конкретной обстановке. Все относительно, все течет, все изменяется» [208] . История все время рождает новые ситуации, новые отношения между классами и социальными группами, новую расстановку сил. Осознание этого есть один из осново- полагающих аспектов ленинского большевизма.
208
Там же. С. 75.
Критикуя тезисы меньшевиков, особенно их призыв не участвовать в захвате власти, а оставаться «партией крайней революционной оппозиции», Ленин вновь не может удержаться от сарказма: «Новоискровцы смешивают сделку с царизмом и победу над царизмом. Они хотят участвовать в буржуазной революции. Они несколько ушли вперед от «Двух диктатур» Мартынова. Они согласны даже руководить восстанием народа, — с тем, чтобы отказаться от этого руководства тотчас после победы (или, может быть, непосредственно перед победой?), то есть с тем, чтобы не пользоваться плодами победы, а отдать все плоды целиком буржуазии. Это называют они «использовать восстание в интересах рабочего класса»…»
Ленин поясняет, что одно дело — участие в буржуазном правительстве в условиях парламентарной республики, что подлежит бесспорному осуждению, и совсем другое дело — участие в буржуазном правительстве в условиях народной революции. По сути дела, призывая к организации восстания, вполне логично призывать и к пользованию его плодами, т. е. властью. Ленин бесспорно логичен. При этом союз между пролетариатом и крестьянством он мыслит как временный компромисс на базе общих интересов, суть которых — в свержении царизма и установлении демократического режима (по Ленину — демократической диктатуры). По мнению Ленина, «за пределами демократизма не может быть и речи о единстве воли между пролетариатом и крестьянской буржуазией. Классовая борьба между ними неизбежна, но на почве демократической республики эта борьба и будет самой глубокой и самой широкой народной борьбой за социализм. У революционно-демократической диктатуры пролетариата и крестьянства есть, как и у всего на свете, прошлое и будущее. Ее прошлое — самодержавие, крепостничество, монархия, привилегии. В борьбе с этим прошлым, в борьбе с контрреволюцией возможно «единство воли» пролетариата и крестьянства, ибо есть единство интересов. Ее будущее — борьба против частной собственности, борьба наемного рабочего с хозяином, борьба за социализм. Тут единство воли невозможно». Ленин считает, что перед пролетариатом лежит не дорога от самодержавия к республике, а дорога от мелкобуржуазной демократической республики к социализму.
В данной цитате также прослеживается определенная логика, но беда в том, что крестьянство — вполне реальный социальный класс, а вот пролетариат (как единое целое) — скорее умозрительное понятие. А потому воля пролетариата — это воля социал-демократической партии. Происходит осознанная или не осознанная Лениным подмена понятий. Если нет конкретного класса с реальными конкретными интересами, нет и согласования интересов. Это место занимает партия, но ее видение интересов «пролетариата» идет от доктрины, а не от реальной жизни. Рабочий класс в России слишком разнороден, причем большинство рабочих — вчерашние крестьяне. «Пролетариат» (в качестве некоего идеального класса) существует лишь как умозрительная конструкция в воображении Ленина, позволяя ему выступать не от своего имени, не от имени группы единомышленников, а от лица «массы эксплуатируемых». Это достаточно выигрышная позиция, тем более что Ленин, скорее всего, искренне считал себе выразителем воли «пролетариата», пусть даже этим пролетариатом и не осознанной. Отсюда и его категоричность: «Социал-демократ никогда и ни на минуту не должен забывать о неизбежной классовой борьбе пролетариата за социализм с самой демократической и республиканской буржуазией и мелкой буржуазией. Это несомненно. Из этого вытекает безусловная обязательность отдельной и самостоятельной строго-классовой партии социал- демократии… Наступит время — кончится борьба с русским самодержавием — минет для России эпоха демократической революции — тогда смешно будет и говорить о «единстве воли» пролетариата и крестьянства, о демократической диктатуре и т. д. Тогда мы подумаем непосредственно о социалистической диктатуре пролетариата и подробнее поговорим о ней».
Парадокс в том, что логика Ленина в достаточной мере учитывает расстановку классовых сил и всю глубину противоречий, порождаемых кризисом самодержавия, но не выходит за рамки марксистской парадигмы. Кроме того, она основывается на принципе причинно-следствен- ных связей, а не на принципе обоснованной экономической целесообразности. Экономические интересы выводятся исключительно из логики классовой борьбы. Логика Ленина возводит классовую борьбу в базовый принцип существования общества. Он не мыслит общества без классовой борьбы. А чтобы сама эта классовая борьба была объективно обоснована с точки зрения общественного прогресса, необходимо существование самого демократического, по мнению Ленина, класса — «пролетариата». В противном случае классовая борьба не имеет ясной перспективы, т. е. не обоснована в контексте «исторической необходимости». Таким образом, теория политической революции, создаваемая Лениным, вполне логична и рациональна, однако только при том условии, что рабочий класс действительно представляет собой сплоченное сообщество людей, проникнутых социал-демократическим сознанием. Но это — не так. В свое время, и мы уже говорили об этом, Ленин вплотную подошел к выводу, что рабочий класс существует как класс только в силу деятельности социал-демократической партии. Без руководящей и организующей деятельности партии нет и класса. Следовательно, именно партия, как системообразующий элемент класса, должна все время быть на высоте положения, должна отвечать вызовам каждой новой исторической ситуации. Поэтому она реально должна быть элитарной партией — партией демократически настроенных интеллектуалов, имеющей прочные «обратные» связи с рабочей массой. Это — один вариант решения проблемы, на практике трудно реализуемый, но в принципе возможный при определенных условиях. Другой вариант — попытаться превратить рабочую массу в тот самый идеальный класс. Это, на наш взгляд, — совершенная утопия. После поражения первой русской революции именно этот вариант попытались реализовать левые больше- вики во главе с А.А. Богдановым, но эта попытка успехом не увенчалась. Мы попытаемся ответить на вопрос — почему. А пока — ленинская теория политической революции принимается большевиками в качестве программы действия. Книга Ленина имела успех в его партии. По крайней мере, партия получила конкретную программу действий — подготовка и проведение вооруженного восстания, создание (или способствование созданию) временного революционного правительства и участие в его деятельности. В случае подобного развития событий диктатура рабочих и крестьян под эгидой социал-демократии казалась не такой уж невозможной вещью. Хотя тезис о перерастании демократической диктатуры пролетариата и крестьянства в диктатуру пролетариата и беднейшего крестьянства, т. е. осуществление социальной революции в максимально сжатые сроки с использованием тех преимуществ, которые дает власть — этот тезис был воспринят многими без особых восторгов даже внутри большевистской партии.