Большие данные. Революция, которая изменит то, как мы живем, работаем и мыслим
Шрифт:
Спустя 20 лет после развала ГДР о каждом из нас собирается и хранится больше данных, чем когда-либо. Мы находимся под постоянным наблюдением: расплачиваясь кредитной картой, общаясь по сотовому телефону или предъявляя номер социального страхования для удостоверения личности. В 2007 году британские СМИ подшучивали, что в радиусе всего 200 метров от лондонской квартиры, где Джордж Оруэлл писал свой знаменитый роман-антиутопию «1984», установлено более 30 камер наблюдения. [132] Задолго до появления интернета специализированные компании, такие как Equifax и Experian, собирали, упорядочивали и делали доступными сотни записей о каждом из около полумиллиарда человек по всему миру. [133] Интернет сделал процесс отслеживания
132
Камеры видеонаблюдения рядом с домом Оруэлла: Orwell, George. Big Brother is watching your house // The Evening Standard. — March 31, 2007. URL: http://www.thisislondon.co.uk/news/george-orwell-big-brother-is-watching-your-house-7086271.html.
133
О компаниях Equifax и Experian: Solove, Daniel J. The Digital Person: Technology and Privacy in the Information Age // NYU Press. — 2004. — P. 20–21.
Поскольку большие данные обещают ценные открытия тем, кто их анализирует, естественно ожидать стремительного увеличения числа тех, кто будет собирать, хранить и повторно использовать наши личные данные. Поскольку стоимость хранения будет так же стремительно падать, а аналитические инструменты — становиться все мощнее, размер и масштаб сбора данных станет расти не по дням, а по часам. Если эпоха интернета поставила под угрозу конфиденциальность, возможно ли, что большие данные усугубят эту проблему? Это ли не темная их сторона?
И не только она. Существенное свойство больших данных заключается в том, что изменение масштаба приводит к изменению состояния. Далее мы покажем, что это значительно усложняет защиту неприкосновенности частной жизни, но при этом ставит и новую задачу: судить и наказывать людей на основе прогнозов больших данных еще до того, как они совершат преступление. Это сводит на нет идею честности, справедливости и свободы воли и отвергает глубокомысленное принятие решений.
Существует еще одна опасность: мы рискуем стать жертвами диктатуры данных, в результате которой станем боготворить информацию и выходные данные анализов, а в конечном счете и злоупотреблять ими. Большие данные являются хорошим инструментом рационального принятия решений, если с ними вдумчиво обращаться. Если же ими орудовать неблагоразумно, они способны превратиться из мощного инструмента в оправдание репрессий, создавая неудобства клиентам и сотрудникам или, что еще хуже, нанося ущерб гражданам.
На кону гораздо больше, чем принято считать. Неспособность управлять большими данными с точки зрения конфиденциальности и прогнозирования или неправильное их толкование чреваты намного более глубокими последствиями, чем нацеливание рекламных объявлений в интернете. ХХ век буквально пропитан кровавыми примерами того, как данные способствуют ужасным злодеяниям. В 1943 году Бюро переписи населения США передало адреса кварталов американцев японского происхождения (но без названий улиц и номеров, чтобы поддержать иллюзию защиты конфиденциальности) в целях содействия их интернированию. Знаменитыми всеобъемлющими голландскими записями об актах гражданского состояния воспользовались вторгшиеся нацисты для облавы на евреев. Изначальные пятизначные номера, нанесенные в виде татуировок на предплечья узников в нацистских концлагерях, соответствовали номерам перфокарт IBM Hollerith — комплексной системы учета узников концлагерей; обработка данных дала возможность совершать убийства в промышленных масштабах. [134]
134
Информация о компании IBM и холокосте: Black. Edwin. IBM and the Holocaust. — Crown, 2003.
Несмотря на информационное мастерство, Штази многое было не под силу. Сотрудникам министерства стоило огромных усилий узнать, кто, куда, когда перемещается и с кем разговаривает. Основную часть этой информации теперь собирают операторы мобильной
Парализующая конфиденциальность
Велик соблазн ассоциировать угрозу конфиденциальности с ростом объема цифровых данных, проводя аналогию с системой надзора в антиутопии Дж. Оруэлла «1984». На самом деле ситуация гораздо сложнее. Во-первых, не все большие данные содержат личную информацию. Ее нет в данных датчиков на нефтеперерабатывающих заводах, в данных о работе заводских механизмов, о погодных условиях в аэропортах или о взрывах в канализационных люках. Компаниям BP и Con Edison не нужна была личная информация, чтобы извлечь выгоду из выполняемого ими анализа. По сути, анализ больших данных на основе такой информации практически ничем не угрожает конфиденциальности.
И все-таки основная часть создаваемых сегодня данных и вправду содержит личную информацию. Есть ряд довольно веских оснований для того, чтобы записывать ее как можно больше и хранить как можно дольше, при этом часто используя. Данные могут быть не похожи явным образом на личную информацию, но благодаря обработке больших данных по ним можно легко проследить обратную связь с их автором.
Некоторые «умные» электросчетчики, которые внедряются в США и Европе, могут собирать от 750 до 3000 точек данных в месяц в режиме реального времени. Это гораздо больше, чем скудный поток информации о совокупном потреблении электроэнергии, который собирает обычный счетчик. Каждый прибор имеет уникальную «подпись нагрузки» при получении электропитания, которая позволяет отличить холодильник от телевизора, а телевизор — от подсветки для выращивания марихуаны. Таким образом, использование электроэнергии раскрывает личную информацию, будь то ежедневные привычки, медицинские условия или противозаконное поведение. [135]
135
Информация о конфиденциальности и интеллектуальных индикаторах: McNeil, Sonia K. Privacy And The Modern Grid // Harvard Journal of Law & Technology. — 2011. — Vol. 25, no. 1. URL: http://jolt.law.harvard.edu/articles/pdf/v25/25HarvJLTech199.pdf.
Однако не столько важно, увеличат ли большие данные риск нарушения конфиденциальности (а они увеличат), сколько изменится ли сам характер риска. Если угроза просто возрастет, то некоторые законы и правила о неприкосновенности частной жизни подойдут и для эпохи больших данных — потребуется лишь удвоить нынешние усилия. С другой стороны, если ситуация изменится, потребуются новые решения.
К сожалению, проблема все же приобретает новые очертания. Ценность больших данных не ограничивается первичным использованием — существенная ее часть, как мы уже поясняли, состоит во вторичном применении.
Это подрывает главную роль частных лиц в действующем законодательстве о неприкосновенности частной жизни. Сборщики данных должны сообщать им, какую информацию собирают и с какой целью. Чтобы начать сбор данных, сборщикам необходимо получить от частных лиц согласие. Хотя это и не единственный способ обработки личных данных законным путем, понятие «уведомления и согласия» стало краеугольным камнем политики конфиденциальности по всему миру. (На практике это вылилось в огромные примечания о конфиденциальности, которые мало кто читает, не говоря уже о том, чтобы понять, но это уже другая история.)
В эпоху больших данных самые инновационные способы их вторичного использования невозможно было представить на момент их сбора. Как же компаниям уведомлять о цели, которая еще не придумана? И разве станут частные лица давать информированное согласие на неизвестное? А при отсутствии согласия, для того чтобы анализировать большие данные, содержащие личную информацию, потребуется обращаться к каждому лично, спрашивая разрешение на каждое повторное применение. Вы можете себе представить, как Google пытается связаться с миллиардами пользователей, чтобы получить от них разрешение на анализ их старых поисковых запросов с целью спрогнозировать грипп? Ни одна компания не возьмет на себя такие расходы, даже если бы это было технически возможно.