Большие девочки не плачут
Шрифт:
Я тоже отправилась спать. Только вначале приняла душ, и в процессе меня посетила любопытная мысль. Я поняла, что не засну, пока не проясню у Кости один вопрос, который он почему-то обошел в машине. Я надела один из махровых халатов, висевших в ванной, и отправилась к Косте. Постучать на самом деле забыла.
На меня смотрело дуло. Я моргнула. Потом дуло убрали, и Костя тихо выругался.
– Если не хочешь, чтобы к тебе заходили, запирай дверь, – пошла в атаку я, помня, что лучшая оборона – это нападение. – И вообще кто мог прийти, кого следует так встречать?
– Не знаю.
– А, прятал чего-нибудь? Извини.
Костя подошел к двери, запер ее, прислонился к ней, скрестил руки на груди и уставился на меня с легкой улыбкой на губах. Он был в футболке и джинсах. Значит, точно что-то прятал, раз еще не разделся.
– Что ты хотела, Катенька? – спросил мужчина.
– Спросить про теток в парандже, то есть чаршафе.
– Про кого?!
– Ну ты же заходил в гостиницу, где теперь вместо меня живет Алла. Комиссар собирался выяснять, кто из постоялиц ходит в восточной одежде. А ты пошел с ним. И что вы выяснили? Гюльчатай точно регистрировалась в этой гостинице. Мы с ней одновременно приехали, в одном микроавтобусе. Может, и убитый мужик под женским именем регистрировался.
– Сотрудники считают, что видели двоих. По крайней мере тетки в восточной одежде заходили в два разных номера, на разных этажах, в разных концах. Одна из них – твоя Гюльчатай. Зарегистрировалась в одно время с тобой, русская, в номере проживает одна. Только когда мы заходили с комиссаром, ее на месте не оказалось. И вещичек маловато. Хотя чемодан стоит в шкафу. Но, может, женщины, которые носят восточную одежду, и берут с собой мало вещей? И не возят косметику мешками?
– Это надо спрашивать у жен Абдуллы.
– И сегодняшнюю ночь она в номере не ночевала.
– Ну, наверное, многие женщины, прибывшие на этот курорт в одиночестве, в своих номерах не ночевали. В этом нет ничего удивительного.
– Только женщины, которые носят паранджу, чаршаф и хиджаб, в номерах у чужих мужчин не ночуют. В Иране, например, неженатых мужчину и женщину в один номер не поселят. И даже в парке не пообнимаешься. Везде скрытые видеокамеры.
– Ты пытался?
– Друг мой пытался. И после поездки в Иран пошел в ЗАГС. Очень ему не понравилось штрафы платить за то, что обнимает свою женщину.
– А ведь, наверное, могли и высечь, – заметила я.
Костя усмехнулся и рассказал, что в первый раз (в парке, когда уже темнело и никого не было) им прочитали мораль (вначале убедившись, что они – иностранцы), во второй раз забрали в участок и содрали штраф. После третьего нарушения депортировали бы из страны.
– Вот после такого восточные женщины в европейских странах и срываются! – воскликнула я. – И пускаются во все тяжкие!
– Ты думаешь, их одних выпускают в европейские страны? И о каких восточных женщинах речь?! Разве Александра Петровна Свиристелкина может быть восточной женщиной?
– А она-то здесь при чем? – не поняла я.
– А притом, что именно Александра Петровна зарегистрирована в номере, где, по идее, должна жить Гюльчатай. И ксерокопия паспорта, которую снял администратор, соответствует паспорту, выданному на фамилию Свиристелкина в Петербурге три года назад. Только где
– Точно. И я же тебе говорила: по-моему, у Василия была она.
– Но как к Василию попадешь? Нет оснований.
– Можно залезть в окно, – пожала плечами я.
Костя замер на мгновение, потом дико расхохотался.
– Понравилось, да? – спросил он сквозь смех.
– А вдруг у него в подземелье тоже кого-то держат? Проверим. И вообще сегодня новогодняя ночь. Вполне можно домом ошибиться. Ты же сам говорил.
– Он тебя узнает. А тебе ему на глаза лучше не попадаться. И Абдулле лучше не попадаться. Хотя я не представляю Абдуллу, залезающего в окно с его-то пузом. Финнов вестибулярный аппарат подведет. А я один не полезу.
– Возьми, например, Карасева. Владимир Станиславович и Иваницкий габаритами не подойдут. А Карасев – стройный и спортивный. И наверняка ему хочется как-то поразвлечься. Я считаю, что нашему мужчине, бизнесмену, выехавшему на горнолыжный курорт, хочется чего-то оригинального. Я думаю, что он положительно отреагирует на предложение залезть в дом Василия Токлеуса. И двое других партнеров его поддержат. Я помню рассказы Владимира Станиславовича про студенческие годы. Тогда, если делать было нечего, а хотелось размяться, шли к девкам в общежитие, по веревке забирались или связанным простыням, ну а тут… Давай я сама сегодня ночью предложу. Мы же приглашены на вечеринку. Вот и слазаете. И все повеселятся. А может, и порадуются.
– А может, и опечалятся. Ты-то будешь печалиться, если я погибну?
– Почему ты погибнешь?! – воскликнула я.
– Все может быть, – философски заметил Костя. – Так будешь печалиться?
– Буду, – сказала я. – Но ты не погибай, пожалуйста.
Я подошла к Косте, так и подпиравшему дверь спиной, и положила ему руки на плечи. Второго приглашения ему не требовалось. Он накрыл мои губы своими. Дверь была заперта, кровать разобрана. В нее-то мы и рухнули. Он оказался очень опытным любовником – или я просто изголодалась по мужской ласке. И тело у него было молодое и спортивное, без капельки жира. А руки… Какие у него были руки! И сильные, и нежные одновременно. Не знаю, слышали ли что-нибудь Абдул-ла и финны. Мне было все равно. Я получала и давала удовольствие. Я наслаждалась. Потом заснула.
Глава 20
Проснулась от телефонного звонка. За окном уже стемнело. Я посмотрела на часы, лежавшие на тумбочке. Восемь вечера. Ничего себе мы поспали! Костя уже разговаривал по телефону. Если из России, то там уже… Там уже никто не работает! Все к встрече Нового года готовятся. Но ведь у Кости может быть семья. Мама, папа, жена, семеро по лавкам. Но если бы была жена и дети, поехал бы он на Новый год на горнолыжный курорт? Хотя у него служба. Получил приказ – и поехал. Приказы не обсуждаются. И вообще Лариса вон тоже поехала, а дети с дедушкой остались. Хотя там еще отец есть, но отец – рок-музыкант, и этим все сказано. Вообще-то детей на этом курорте мало. Он для взрослых предназначен.