Большой космос (сборник)

Шорин Дэн

Это больше всего напоминало проплешину, некую неуместную пустоту. Будто кто-то всемогущий взял и вытер ластиком часть пространства, оставив вместо привычной земли голые потрескавшиеся камни. Посреди пустыря стоял ветхий шалаш, обтянутый тёмным тяжёлым брезентом. Возле шалаша горел костёр, около костра Пётр обнаружил двух мужиков весьма пропитого вида. Они методично и целеустремлённо бросали в огонь книги.

С огнём у спейсеров особые отношения. В космосе двухатомный кислород имеет слишком высокую ценность, чтобы так просто его сжигать. Но в то же время иногда приходится использовать открытый огонь для ремонта или профилактики оборудования. Чтобы передать, какие чувства при этом испытывают

спейсеры, Поль Мирер любил приводить пример человека, летящего на воздушном шаре над морем. Вместо балласта в этом воздушном шаре — мешки с драгсплавами. И вот шар медленно опускается к воде, и когда волны уже почти начинают лизать днище корзины, человек выбрасывает за борт балласт. Мешок за мешком — пока шар не поднимется над водой. Кислород в космосе гораздо ценнее любого из драгсплавов. Особенно при слепом прыжке, когда невозможно даже примерно предположить, когда корабль в следующий раз окажется на орбите планеты с кислородосодержащей атмосферой.

Пётр остановился шагах в десяти от костра. Никакая сила не могла заставить его подойти ближе.

— Не подскажете, как добраться до набережной? — спросил Пётр.

— Дождёшься утра, выйдешь на площадь кофейни, а там уж по прямой, — ответил мужик.

— Мне сейчас надо, — вздохнул Пётр.

— Сейчас реки нет. Она в квазисостоянии.

— То есть как это, реки нет? — опешил Пётр.

— Новенький? — спросил мужик, прокашлявшись. — Подходи, садись. Меня зовут Станислав. Это — Курт.

Пётр мог поклясться, что где-то уже слышал эти имена. Да и лица казались чересчур знакомыми. Но память подтрунивала над стажёром, отказываясь предоставлять информацию, откуда он их знает.

Пётр уселся у костра. От бомжей несло самогоном.

— Вы сетлеры? — спросил Пётр.

— Нет, — коротко ответил Станислав.

— Тогда кто?

— Призраки.

— Призраки?

— Так называют тех, кто есть, но кого, согласно здравому смыслу, быть не должно, — подал голос Курт.

— А что такое пресловутый здравый смысл? — спросил Пётр.

Станислав достал из под кипы бумаг большую бутыль.

— Будешь?

— Нет, — отказался Пётр.

— Надумаешь — скажи.

Станислав спрятал бутыль обратно. Повисла неловкая пауза. Только шелест бумаги, да треск костра нарушали нависшую тишину. Казалось, окружающие дома отдалились, стали прозрачными. Тут и впрямь поверишь в призраков.

— Пожалуй, я пойду, — поднялся на ноги Пётр.

— Как хочешь, мы тебя не держим, — улыбнулся Станислав.

— В смысле, не задерживаем, — поправил друга Курт, улыбаясь.

И от этой улыбки Петру вдруг стало жутко. Он встал и торопливыми шагами двинулся в сторону жилого массива.

Пятиэтажки были стары, как само время. Пётр медленно брёл дворами, пытаясь придти хоть куда-нибудь. Почему-то он сразу поверил, что до утра к реке не выйдешь. Но коротать ночь с бомжами Петру не хотелось — было в них что-то жуткое. В их манере поведения, разговора… Одно слово — призраки. Тени прошлого, органично вписавшиеся в этот патриархальный быт. В целом, Пётр хотел найти лишь безопасное место, где можно было бы переночевать. Как только он это осознал, то зашёл в ближайший подъезд и поднялся на третий этаж. Почему на третий? Достаточно высоко, чтобы никто не запрыгнул в окно, но, в то же время, из него вполне можно выпрыгнуть, практически ничем не рискуя. Этому спейсеров не учили — только безумцу могло придти в голову, что стажёр Пётр Стоянов будет прятаться от призраков в старинном железобетонном здании. Просто в какой-то миг в голове у спейсера сами собой возникли соответствующие навыки, генетическая память, проснувшаяся после веков вынужденного бездействия. Сейчас Пётр знал, как встретить потенциального противника, отразить

первую атаку и, не дожидаясь второй, обеспечить себе эвакуацию. Одна из дверей на лестничной клетке была слегка приоткрыта. Крадучись, словно кошка, Пётр вошёл в квартиру. Что-то странное, непривычное витало в атмосфере этого мёртвого дома. Будь Пётр сетлером, он бы скорее всего почувствовал эту необычность сразу. Но для спейсеров сама планета кажется непривычной — её гравитация, горизонт и главное — небо. Несколько километров давящего сверху купола способны вывести любого спейсера из равновесия. На этом фоне чувство опасности притупляется.

В квартире царил полумрак и витали какие-то странные запахи. Словно хозяева квартиры вышли буквально пять минут назад. Пётр прошёл на кухню. На невысокой чугунной болванке, в которой Пётр не без труда опознал допотопную газовую плиту, горел открытый огонь.

Первой реакцией Петра было перекрыть газ. Сделав один единственный шаг к плите, он задался вопросом, а откуда, собственно, здесь, на неизвестной планете горючий газ, и кто зажёг эту конкретную горелку. Пётр, пятясь, покинул кухню. Где-то зажурчала вода. Пётр осторожно заглянул в санузел и увидел струю воды, как-то замедленно льющуюся из крана. Потом поток воды иссяк, и дверь перед самым носом Петра закрылась. Внутри никого не было. Холодные мурашки пробежали по спине Петра. Он начал понимать.

Человеческое подсознание довольно странная штука. Когда Пётр снимал скафандр, он прекрасно знал — всё вокруг обусловлено присутствием наноботов. Позже, когда он шёл по улицам странного города, это знание отступило на второй план. Вокруг Петра разворачивалась фантасмагория, а спейсер стал её невольным участником. Но это не было похоже на обычный город — на каждом шагу Петра поджидал какой-то сюр. В результате подсознание отказывалось верить в реальность происходящего. И только теперь, находясь в заброшенном доме, Пётр понял, что никаких призраков нет. Есть наноботы в количествах, достаточных, чтобы планета рухнула в тартарары. И это было действительно страшно.

Пётр, как ошпаренный, выскочил из квартиры и остановился у подъезда. С одной стороны, стоило вернуться к Станиславу и Курту, вот только идти к ним Петру почему-то не хотелось. Немного поколебавшись, Пётр пошёл дворами в противоположную сторону, углубляясь в жилищный массив. Но через десять минут вышел к знакомому пустырю. Всё так же горел костёр, и две человеческие фигурки виднелись неподалёку. Пётр подошёл к огню.

— Ну что, вернулся? — спросил Станислав.

Он лежал на голой земле и пристально глядел в огонь.

— Вернулся, — ответил Пётр. — Сам не знаю как.

— Здесь всё зациклено, — глубокомысленно произнёс подошедший откуда-то сзади Курт. — На север пойдёшь — вернёшься с юга. На запад — соответственно, с востока.

— А если никуда не ходить, то результат будет тем же самым, — вставил реплику Станислав. — Поэтому садись к огню и не дёргайся. Утро вечера мудренее.

— Но я должен знать… — робко начал Пётр.

— Никому ты ничего не должен, — оборвал Петра Курт. — И тебе никто ничего не должен. Не морочь мозги людям!

— Я хочу найти свой ответ! — начал закипать Пётр.

— Тогда ты должен задать вопрос хозяевам галактики, — буркнул Курт.

— А у галактики есть хозяева? — удивился Пётр.

— У всего есть хозяева, — просветил юношу Курт. — Хорошие вещи бесхозными не бывают.

— А галактика, несомненно, хорошая вещь, — фыркнул Станислав. — Значит, у неё есть хозяева.

— Правда? — новость Петра озадачила.

Серёга в очередной раз достал бутыль с самогоном.

— Пей!

Пётр тяжело вздохнул, взял у Сергея бутылку и глотнул из горла мутную вонючую жидкость, почему-то пахнущую весной и ландышем.