Большой космос (сборник)
Шрифт:
— Во-первых, почему вы принимаете решение за них? — возмутился Пётр.
— Я не принимаю решений, я всего лишь предполагаю. Строить предположения — основополагающая черта разума, не находите?
— А во-вторых, с чего вы взяли, что я снял скафандр ради сетлеров?
— Вот так и рушатся представления о благородных порывах человека, — кошка выпустила когти и провела правой передней лапой по столу. На столешнице появилось шесть ровных полосок. — Позвольте тогда спросить, ради чего вы решились на столь сумасбродный поступок?
— Вас так интересуют мои мотивы?
— Представьте
— Я хочу установить контакт с иным разумом.
Кошка лениво потянулась.
— Как это банально, молодой человек. Ну вот, вы своего добились. Что вы будете делать дальше?
— Зависит от обстоятельств, — Пётр заглянул в оранжевые глаза кошки и замер. — Вы хотите сказать, что вы — иной разум?
— В этой кофейне каждый разум — иной.
— Вы относитесь к числу создателей этого города? — взволнованно спросил Пётр.
— Молодой человек, вы себе хотя бы приблизительно представляете возраст города? Разумные существа столько не живут.
— Вы принадлежите к расе создателей города? — иначе сформулировал вопрос Пётр.
— Они не имели расы как таковой. Как вы думаете, долго продержится разделение людей на расы, если каждый будет способен изменять свой организм по собственному желанию.
— Тогда кто вы?
— Кошка. Серая кошка.
— Говорят, что ночью все кошки серы, — сказал Пётр.
— Про нас много что говорят. В средние века докосмической эры Земли нас, например, считали слугами дьявола и верными спутниками колдуний.
— И где же ваша колдунья?
— Идёт сюда, — кошка лукаво улыбнулась. — Фактически она уже здесь.
— Ах, вот ты где, кошка! — за столик подсела девушка. — Нашла себе молодого человека?
На первый взгляд ей можно было бы дать лет двадцать, если бы не огоньки в её глазах. Они вызывали опаску и в то же время притягивали к себе, заманивали, не хотели отпускать.
— Нашла тебе молодого человека, — тут же ответила кошка. — Принесла миндаль?
— Держи, — девушка достала из кармана горсть миндаля и высыпала его прямо на стол. Кошка с видимым удовольствием стала его поедать.
— Пётр, — представился спейсер.
— Алука, — отозвалась девушка. Волосы её, ещё минуту назад бывшие русыми, налились рыжеватым оттенком. — Кошка вас не сильно утомила?
— Да вроде нет, — ответил Пётр.
— Тогда вам повезло. Временами она начинает цитировать Канта. Знаете, пренеприятнейшая штука этот Кант. Попытка описать вечность столь обтекаемыми словами, что само понятие вечности теряет смысл. В такие моменты её можно остановить только миндалём, и то не всегда.
— Мы говорили о мотивации поступков, — подняла голову кошка. Миндаля на столе уже не осталось. — Молодой человек совершенно не представляет, что его толкнуло на столь необдуманный поступок, как визит в город.
— А с вашей точки зрения, что меня на него толкнуло, — Пётр упёрся взглядом в кошку.
— Разумеется, желание самоутвердиться. Вы не обладаете опытом, присущим вашим коллегам, а потому решились подменить своё общественное утверждение
— Почему?
— Можно я попробую объяснить? — Алука положила свою маленькую изящную ручку на ладонь Петра. Спейсер сразу успокоился, почувствовав прохладу женской ладони. — Ты когда-нибудь играл в шахматы?
— Да, немного.
— Тогда ты должен представлять себе, чем отличается сильный шахматист от слабого.
— Именно шахматист, не ход? — переспросил Пётр.
— С ходами всё понятно. Есть ходы, которые ведут к выигрышу, есть — которые к проигрышу, есть — которые ничего не меняют. Гораздо интереснее, как реагируют на открывающиеся возможности шахматисты.
— И как же они реагируют?
— Хороший шахматист медленно, ход за ходом суммирует свои плюсы, до тех пор, пока эти плюсы не приводят его к победе. А плохой в какой-то момент начинает дёргаться, рискует… А дальше начинает действовать математика. Шахматы — математическая игра. Тот кто рискует — проигрывает.
— И что? — спросил Пётр озадаченно.
— Жизнь — тоже математическая игра. Правда, гораздо более сложная, чем шахматы. То преимущество, которое хорошие игроки накапливают ход за ходом — это их опыт. Делая финты, опыта не получишь.
— Алука, скажи мне, что здесь происходит?
Кошка хрюкнула. Девушка ободряюще улыбнулась.
— Правильный вопрос. Хотя и не совсем по адресу.
— А кому я должен был его задать? — спейсер виновато улыбнулся.
— В первую очередь себе. Чего ты ищешь в городе?
— Того, кто знает ответы на мои вопросы. Того, кто может объяснить, что здесь происходит. Того, кто создал этот город.
— Со временем ты его найдёшь, — кошка широко улыбнулась и спрыгнула на пол. — Вот только совсем не там, где ищешь.
— Что она имела в виду? — спейсер повернулся к Алуке.
— А вот это тебе предстоит понять самому. Когда поймёшь — позвони. Мой номер 90-60-90.
— Простой номер, — заметил Пётр.
— В этом мире всё просто, — ответила девушка и лёгкой походкой вышла из кофейни.
Безголовый официант подошёл к Петру.
— Дама велела передать вам вот это.
На стол упала потемневшая от времени монета. Её аверс украшала галактика. На обратной стороне монеты стояла цифра один.
6
Когда Пётр вышел из кофейни, город изменился. Стоял вечер, всюду горели маленькие зелёные огоньки, необъяснимым образом освещавшие площадь. По улицам сновали люди, проезжали странные экипажи, местами сгущались тени. Казалось, само расположение улиц изменилось. Пётр двинулся в сторону набережной, но скоро заплутал в лабиринте новостроек. Дома вокруг уже не принадлежали пятнадцатому веку — это был скорее двадцатый век с его однотипными «несколькоэтажками» и бензиновыми движками. Окончательно потеряв направление, Пётр вышел к какому-то пустырю.