Большой треугольник! или За поребриком реальности! Книга первая

Шагин Игорь Игоревич

Я сказал, что у меня вопросов нет.

На после обеда были вызваны директор фирмы «Кремень» Аникиенко и потерпевший Пацюк.

Пока суд ожидал их прихода, Лясковская оглашала контракты, инвойсы, грузовые таможенные декларации, ветеринарные сертификаты и другие документы, изъятые на таможне, в Торгово-промышленной палате, других госструктурах и инстанциях и из бухгалтерии фирмы «Кремень», сейчас находящиеся в деле как доказательство моей вины. При этом не содержавших ни моей подписи, ни упоминаний обо мне.

И даже газетную статью о задержании мяса, идущего в адрес фирмы «Кремень»,

под заголовком «М'ясо з'їли пацюки» (украинское слово «пацюки» означает «крысы»).

— Это случайно не Шагин автор статьи? — сказал Сафронов, новый адвокат Маркуна, посещавший судебные заседания с разборным биллиардным кием в чехле (как утверждал Маркун, стоимостью 7 тысяч долларов), потому что после суда он всегда шёл на тренировку.

Лясковская расценила реплику Сафронова как «детский шар» и сморщила в его сторону нос. В зал заглянул охранник. Секретарь вышла и вернулась со свидетелем Аникиенко.

Аникиенко подтвердил данные им показания на предварительном следствии — что он работал в «Топ-Сервис Системс» под руководством Долинного. На должность директора фирмы «Кремень» был назначен по рекомендации Фиалковского или Демьяненко, точно не помнит. Данное назначение было для него хорошим приработком. Консультировал его Фиалковский. Юридическое обслуживание осуществлял Антонов. Таможенное сопровождение — брокеры ООО «Топ-Сервис» Присяжнюк и Бондарь. Мясо поступало как давальческое сырьё. Должно было идти на заводы на переработку, а потом, в качестве консервов, — в адрес российского предприятия, контракт с которым был заключён по рекомендации Фиалковского. После покушения на Пацюка его, Аникиенко, арестовали. Он дал показания, и через три дня его отпустили.

На вопрос Лясковской, кто имеет больший авторитет как руководитель — Шагин или Фиалковский, — Аникиенко ответил, что он не работал под руководством Шагина и Фиалковского и поэтому не знает.

— Где работал Шагин? — спросила Лясковская.

— Мне не известно. Знаю только, что Шагин — директор одного из предприятий, в наименовании которого есть словосочетание «Топ-Сервис».

— Шагин принимал какое-либо участие в заключении контрактов руководимого Вами предприятия «Кремень» или в разрешении спорных вопросов с департаментом ветеринарной службы? — спросил Владимир Тимофеевич свидетеля Аникиенко.

— Нет, — ответил тот. — По заключению контрактов и работе «Кремня» и спорным вопросам с ветеринарным департаментом я общался и консультировался с Фиалковским и Антоновым. Шагина я знаю только наглядно.

Потерпевший Пацюк в суд не явился. А на следующий день прислал письмо, что не может присутствовать по состоянию здоровья. Что он находится на стационарном лечении (судя по числу, указанному на приложенной медсправке, начавшемся в день направления ему повестки) и не знает, сколько это лечение продлится. Поддерживает все свои показания, данные на предварительном следствии. Просит провести судебное заседание без него.

И Лясковской, как будто она ожидала не потерпевшего, а поступление этого письма в качестве отмашки, были бегло оглашены его показания, из которых следовало, что отдел ветеринарного департамента, который он возглавлял, занимался выдачей разрешений на ввоз в Украину мяса и мясопродуктов.

Что

по вопросам разрешения на ввоз блочного мяса к нему обращался представитель фирмы «Кремень», и на пять машин с мясом был выдан сертификат, являющийся основанием для пропуска их через границу. В середине апреля ему позвонил генерал Опанасенко и сказал: мясо для фирмы «Кремень» не пропускать. В адрес главы ветеринарного департамента Вербицкого начали поступать звонки из Верховной Рады и запросы народного депутата Украины Ткачука и лидера «Партии зеленых» — народного депутата Кононова. Примерно через неделю позвонил генерал Опанасенко (он помнит, что до этого к нему в кабинет заглянул незнакомый человек, посмотрел на него и закрыл дверь) и сказал, чтобы он, Пацюк, не выходил из здания департамента, так как на него будет покушение, и ему будет предоставлена охрана. Прошло несколько часов, но охрана ему предоставлена не была — и он покинул работу.

На следующий день, утром, когда он шёл на автобусную остановку, к нему приблизился неизвестный. Пацюк услышал хлопок и от болевого шока упал на гравиевую дорожку. Он понял, что в него выстрелили. Потом услышал еще один хлопок и почувствовал боль в области щеки. Неизвестный скрылся. Пацюк встал, вернулся домой и вызвал милицию.

— Так, на сегодня всё, — сказала Лясковская. — До понедельника, не задерживайтесь.

Субботнее утро началось с того, что камера, в которой я находился, отказалась поддержать голодовку, объявленную новым смотрящим за этажом. По официальной версии — что их щемят мусор'a, как было написано в маляве. По неофициальной — как говорили мусор'a, — у них в хате опер'a отшмонали мобилу.

В пятницу вечером я приехал с суда, и Аслан показал мне записку, в которой было написано: «Пацаны, просим поддержать, щемят мусор'a, рвут хату каждый день».

В маляве не писалось, что поддержать нужно голодовку, потому что за слово «голодовка» писавший мог сразу поехать на карцер. Малява была подписана: «Шкет».

Я приехал, как всегда, поздно вечером. Аслан показал мне записку. Он сказал, что уже опросил всех в камере. И было принято решение поддержать. Но он должен спросить и моё мнение.

Я сказал, что я срал на Шкета и на голодовку.

В СИЗО голодовкой назывался отказ брать утром сахар и хлеб. При этом личные продукты употреблялись без ограничения. Теми, у кого они были…

— Я поддержу голодовку, — сказал я, — если продукты будут выставлены за дверь.

— А я ничего выставлять не буду, — сказал Тайсон. — Сахар и хлеб я и так не беру. Мне передают свой. Но моя мама тут ни при чём. Даже если у кого-то рвут хату мусор'a. Тем более все знают, что у них забрали мобилу.

— Тогда я тоже сраль, — сказал Аслан.

Подозвал дежурного и вернул ему маляву.

А утром, при раздаче сахара, когда хлеборез громко спросил: «Берём?», Аслан так же громко переспросил у контролёра, выставили ли из камер продукты. И когда контролер сказал, что не понял, а потом — что нет, ответственный в камере получил сахар. А за нашей камерой следующая получила сахар, а потом следующая. И голодовка у Шкета не состоялась.

— Шкет, — улыбнулся Аслан.

— Теперь ты, — улыбнулся я, — смотрящий за этажом.