Болтливои? избы хозяи?ка 2
Шрифт:
— Почему, двойной? — сердце вдруг сорвалось в дурном темпе, Степка почувствовала, что вот-вот узнает что-то настолько страшное, после чего жизнь никогда не станет прежней, — нет… не говори лучше. Молчи… не хочу больше ничего знать!
— Молчать? О нет, знаешь, как я мечтал тебе обо всем рассказать?! — огневик приблизился к ней почти впритык, вжимая бедрами в столб и прошипел прямо в ухо, — почти так же сильно, как мечтал вернуть Ниду.
— Что… что я тебе сделала?!
— Гордячка, брезговала мной… даже с кольцом на руке. Не корилась, все нервы мне истратила.
— Фу! Пусти меня, козел! — задергалась Степка.
— Во-о-о-т, поэтому расскажу! Возомнила о себе, пыня! Думаешь, настоящая Домовитка? Как бы не так! — шипел он ей на ухо и ехидно посмеивался, — если бы я не заказал Слагалиц хапунам, хрен бы тебе сила досталась!
— Врешь ты! Я родилась Слагалицей!
— Не-а, шиш! Пустышка ты, ноль, хоть и родственница Нидочки. Я наблюдал за тобой. Слагалицы одна за одной исчезали и только тогда в тебе стали появляться зачатки.
— Боже, ты… отправил на смерть, на муки рабства невинных женщин, чтобы я…
— Ве-е-е-е-рно, — согласился радостно, — мне нужна была Последняя Слагалица, которая выполнит свою миссию. Я вот этими руками, — он сжал свои ладони на ее плечах, — подстроил исполнение пророчества Числобога, ускорив его эдак… веков на сто!
— Врешь! Может ты и смог убрать других Слагалиц, но как ты заставил появиться женихов?
— П-ф-ф! Это как раз самое простое. Вот подобрать их было кропотливой работой. А заставить бегать за тобой — легко! Вытрашки, забыла?
— Нет…
— Да… Маленькие такие, невидимые духи, заставляющие хотеть, сгорать от страсти, бредить…
— Нет-нет… ты врешь!
— Правду говорю… выбрал молодых, незрелых вытрашек, чтоб вы до койки не дошли. И вуаля — жениховская лихорадка!
— Они… не были моими женихами?
— Не-а. Один только чаур каким-то хреном затесался в их ряды. Его единственного духи не берут. Вот это загадка из загадок. Может и правда втюрился на старости лет? — Николай помолчал, обдумывая сию вероятность, — а вот остальным, да — ты и нафиг не упала, лже-Слагалица! — и огневик заржал ей в ухо, продолжая стискивать плечи.
Степанида застыла, заржавела, заклякла. Мозг отказывался воспринимать информацию. Она зажмурилась, стараясь отстраниться от происходящего.
— Но ты не бойся, — продолжал глумиться Николай, — сегодня-завтра те вытрашки сдохнут. И от страсти горячей ничего не останется.
— А Митя… ты сказал двойной удар?
— А-ха. Манара под видом приворотного зелья, дала водянице зрелого вытрашку. Вот твой водяник и сдурел. Прямо чудо, как не затрахался вусмерть?!
Вот тут Степка поняла, что не в силах более слушать его мерзкий голос и… резко согнула колено, попав аккурат, куда целилась. А в довесок, сомкнула зубы на его шее и сжала изо всех сил.
Глава 51
«Чем труднее бой — тем слаще победа»
Не известно чем завершилась бы сия наглость со стороны Степаниды, ведь вырвав шею из ее зубов, согнувшийся в пополам огневик,
— Отвали от нее! — выросшие на его пути Митя с Петром стали стеной, загораживая собой Слагалицу. Николай медленно выпрямился, вытер кровь с шеи и зашипел что-то неразборчивое.
— Чтоб ты сдох! — крикнула Степка, — ничего у тебя не получится, понял? Я это знаю! Я чувствую! А Слагалицы не ошибаются! — она, крича и задыхаясь, рвалась на огненных путах, желая вцепиться в него и продолжить начатое, — не важно откуда у меня силы взялись, но они есть! И сегодня ты проиграешь! Твои планы рухнут! Вот увидишь!
— Захлопнись! Я ж тебя, дуру, покалечу! — рявкнул огневик.
— Ничего ты мне не сделаешь!
— Рот зашью, луда!
— Огневик, тормози!
А потом, совершенно неожиданно, всеобщее внимание обратил на себя лесник, подпрыгнувший на месте.
— А-а-а! Да чтоб тебя… — удивленно-испуганно воскликнул он и быстро-быстро задергал ногой. Все, как один, воззрились на его остроносый ботинок, на котором сидело нечто, издали схожее на полугодовалого малыша… если бы не старческое, морщинистое личико и большущие, без зрачков, глаза. Существо пыталось влезть по штанине Гора, цепляясь руками и ногами, как обезьянка.
— Вот паскудство! — выплюнул досаду огневик, — разведка приперлась!
— Э-эй-эй, кто оно? — Гор продолжал трясти ногой, да безуспешно, «малыш» вцепился намертво. Вытянув вперед шею, словно готовясь к прыжку, он блаженно глядел своими белыми глазищами.
— Маруха, — неохотно ответил Николай, подходя к яме-проходу на тот свет, — один, что ли? Обычно табунами ходят.
— Что еще за маруха?
— Да младенцы, что умерли некрещенными, служки у нечисти. Пришли подсматривать. О, еще один… А нет, не один…
Как по команде из ямы вдруг начали выползать клоны того существа, что с блаженством на сморщенном лице, качалось на ноге лесника.
— Да не катай ты его! — прикрикнул огневик, каблуком сапога спихивая одного из марух назад в проход, — ему же нравится! Пульни назад!
— Я детей не бью! — возмутился Гор.
— Да где здесь дети, ты гонишь? — рыкнул Николай, пиная следующего «малыша» в яму, — чаур, хоть ты не тормози, иди поближе, поджарь им жопы!
Петр приблизился всего на пару шагов, как марухи завизжали и перестали вылезать из отверстия в земле, юркнув назад. Сидящий на Горе, повременил секунду, с явной неохотой слезая с ботинка и ныряя вслед за остальными.
— Ты придурок? — накинулся на лесника огневик, — я же сказал пендальнуть его.
— Да вроде ж безобидное…
— Идиот! Откусило бы яйца, запел бы фальцетом… — и не дав Гору огрызнуться в ответ крикнул, — Матильдочка, тащи оружие, начинается.
— Хватайте, что больше нравится! — на разостланном покрывале чего только не было: — булава, бита, ржавый меч, кинжалы, охотничьи ножи, лук со стрелами, копье, топор, кувалда и даже сабля с зазубринами.
— Ты что, музей ограбил? — заглянул через плечо огневика Никита, — а калаша нет?