Болтливои? избы хозяи?ка 2
Шрифт:
— Манара! — похоже пленница клети была единственной, кто был в теме, к ней Степка и обратилась, — что делать? Ты вроде в курсе?
— Да кроме как голову отрубить — ничего! Только тогда они истинное лицо и покажут, — был ответ.
— А еще варианты? — ясно же, что головы искусительницам рубить некому.
— Лярва! — грубый окрик, а за ним звук удара. Помощь пришла откуда не ждали. Злющая Матильда повалила рыжую, предварительно оттащив от муженька и тыкала в нее большим кухонным ножом, целясь в шею. Рыжая визжала, уши закладывало.
Ошеломленный огневик
— Паскудница! — перекрикивала богинку Матильда и наконец, извернувшись, полоснула по шее. Голова отвалилась, неестественно повиснув на бок. Красавица под Матильдой в ту же секунду превратилась в голую старуху с серой кожей, большим животом, одутловатым лицом и отвисшей нижней губой.
Огневика вырвало. Матильда испуганно отбросила нож и попятилась.
— Фу! — скривилась Степка, испытав жгучее сочувствие к мужикам. И раз Матильда спасла одного, стало быть, надо помочь остальным прийти в себя, — Петя! Петя, — она развернулась к соседу, единственному не до конца поддавшемуся чарам и стала громко звать, — Петенька, посмотри на меня! Очнись, я здесь, Петя! Она не настоящая!
Чаур повернул затуманенный страстью взгляд на ее голос и тут же перевел назад. Подрагивающие холмики не отпускали.
— Ну Петя! В самом деле! — Степка гневно стукнула ногой по столбу, — у меня грудь красивее, честное слово!
Чаур снова повернулся к ней и в глазах мелькнула искорка сознания. Он потряс головой, как накануне огневик, потер глаза рукавами, так как все еще держал булаву и кувалду. Непонимающе поглядел на оружие в своих руках и… очнулся. Чтоб уже через доли секунды окончательно прийти в себя. Сказалось военное прошлое, годы тренировок и умение действовать в самых неожиданных ситуациях. Он поджал губы и стал наступать на богинку, замахнувшись кувалдой. И теперь та пятилась и причитала:
— Любимый, ты чего? Это ведь я, твоя любовь!
Тем временем в себя пришел огневик. Вскочив на ноги, зашвырнул огненный шар в уродливую бабу, которая всего пару минут назад была красавицей-Нидарой. От брезгливого ужаса на его лице скисло бы и молоко. Старауха зашипела и лопнула, разбрызгавшись черной жижей во все стороны.
Ее подружки мгновенно отскочили от Гора, Мити и Никиты. Мужчины непонимающе потянулись вслед за ними. Но богинки уже бежали назад к яме, куда и прыгнули одна за одной, ловчее заядлых пловчих-ныряльщиц. Последней прыгнула лже-Степка, зло поглядев на ту, чей образ скопировала.
— Матильда! Я вам все прощаю! — Настоящая Степка сползла по столбу, — кажется пронесло!
А ведьма, подойдя к огневику, отвесила ему пощечину и гордо удалилась в избу, хлопнув дверью.
— Ого! — захихикала Манара, — семейный конфликт! Беги, Коленька, мирись с женой, не то в положенный час проход не закроет!
Николай, чертыхаясь и пиная все на своем пути, побежал следом за Матильдой.
— Нифига се! — первым заговорил Гор. Он поднялся на ноги и застегнул ширинку, до которой почти добралась фигуристая дева, — это что было?
— Не что, а кто! — ответил
«Что же выходит, каждый видел ту, кого любит? Кого же видели Гор и Митя? Боже, чего еще я не знаю? — от этой мысли было не то, чтобы больно, но неприятно, до тошноты»
— Фу, как мерзко! — Никита с размаху уселся на землю и стал тереть губы, кривясь.
— Прости, Рыженькая… — Митя тоже сел наземь, облокотясь о дерево. В глазах его был ужас.
— Не обижалась, — пожала Слагалица плечами, зажмуриваясь, не выпуская на волю слезы, — на братьев, — голос подвел и охрип на слове «братьев», — за такое… не обижаются.
«Подперто — не валится,
пришиблено — не пищит»
Не то нечисть испужалась отпору, не то других пока не набежало, но какое-то время было тихо. Матильда, с загадочной улыбкой на устах обработала раны бывшим женихам, в том числе и обожженные руки Степаниды. Огневик сидел на бревне поодаль и думу думал, а мужчины все ходили вокруг прохода, час от часу заглядывая внутрь, опасаясь пропустить очередных лазутчиков.
— Слушай, чаур, — задумчиво проговорил Николаша, — а у тебя какой ранг?
— Какой еще ранг? Звание?
— Не-е-е-т, я не о военном звании толкую. У вас, у чауров, своя же градация, степень силы.
— А с чего вдруг вопрос? — буркнул Петр, чувствуя подвох.
— Да вот, сдается мне, ты что-то утаиваешь, — огневик глядел в глаза пристально, сверля как рентгеном, — помню в лесу, от тебя полудохлого, хапуны как от напалма разбегались. А тут ты обосцанной спичкой тлеешь…
— Что? — Степанида, вырванная из своих дум, встрепенулась, не дав Петру ответить на колкость, — ты там был? Когда меня украли хапуны, а мальчики дрались на смерть?
— Был конечно, — согласился огневик, все еще глядя на чаура, — будь уверена, в оба приглядывал за своей главной инвестицией.
— В смысле, за мной?
— А за кем?
— Не, ну тогда вообще ничего не понимаю. Если я такая важная цаца, то чего же ты, страхолюд мордофильный, заказ свой не отозвал?!
— О-о-о! Нахваталась от «своих» словечек! — хмыкнул Николай, — да не мог я отозвать! Сама подумай, я же умер! Не-е, нельзя было светиться.
— Но, кстати! Я убедилась, что ты сдох! Мне ведь даже древнее зеркало твою смерть подтвердило!
— Мне огневик, сие тоже интересно! — подключился Гор, — я до последнего не верил в твое трагическое самосожжение!
— Все вам расскажи… — разулыбался довольный донельзя Николай, — но я расскажу, чего уж там… Ты, Нида, помнишь, как я раньше выглядел?
— Помню, — ответила Степка, глядя нагло и дерзя намеренно, — плешивым, пузатым и морщинистым старым дедом. И кончай называть меня Нидой!
— Что, гонорок прорезался? Ядом плещешь? Ну-ну, мне не жалко, недолго тебе осталось.
— Козел!