Бомаск
Шрифт:
Мысли ее, естественно, обратились к фабрике. Она поставила вопрос: на каких станках там работают, давно ли они служат? Двадцать пять, а то и тридцать лет. А как известно, АПТО - международное акционерное общество. Какими же станками оборудованы его фабрики в Германии и в Америке? Сколько времени пользуются ими? От двух до пяти лет. И Пьеретта стала сравнивать производительность станков... "Ну вот... Хорошо..."
– Так почему же тогда АПТО, - сказала она, - все же заставляет нас работать на этих устаревших станках? Потому, что заработная
А в заключение она сказала, что для крупных международных монополий и французы, и итальянцы, и североафриканцы, и немцы, и даже американцы словом, рабочие люди любой национальности - просто дешевый вьючный скот.
– Объединимся же все в борьбе против мировых монополий, против всех и всяческих АПТО, которые готовят новую войну и насаждают фашизм, чтобы еще больше эксплуатировать нас.
Под бурные рукоплескания Пьеретта сошла со сцены и села рядом с Миньо. Заключительные слова своей речи она произнесла очень громким голосом, но ей стало стыдно этого ораторского приема, и она покраснела. Щеки ее еще горели, когда она села за наш столик.
– А ты почему не аплодировал?
– спросила Натали Филиппа Летурно.
– Я тут волей-неволей являюсь представителем АПТО, - ответил Филипп. Не могу же я смиренно подставлять и левую щеку, когда меня ударили по правой.
– АПТО вовсе не ты, а я, - возразила Натали.
Она хлопала в ладоши, пока не выбилась из сил.
– Я строго осуждаю АПТО, еще строже, чем эта малютка, - продолжал Филипп.
– Но у нее очень упрощенный подход к делу. Прежде всего неверно, что немецким рабочим платят больше, чем французам...
– Ну вот, сразу видно хозяйского сынка, - прервала его Натали.
– А ты кто?
– вскипел Филипп.
– Я - Эмполи. С четырнадцатого века все Эмполи были банкирами. Бернардо Эмполи довел герцогов Медичи до разорения. А когда банкротство грозило Карлу Пятому, его спас Джулио Эмполи. Эдинбургские Эмполи повелевали в Шотландии гораздо чаще, чем английские короли. Моя нью-йоркская тетушка вышла за Дюран де Шамбора, и у нее теперь атомные заводы. Я принадлежу к одному из семейств, которые правят миром.
Она резко повернулась к Филиппу.
– Для меня ты "простолюдин", такой же простолюдин, как любой из этих парней... А черноглазой я аплодировала, потому что она мне нравится...
Она налила коньяку себе и Филиппу и, подняв рюмку, заглянула ему в глаза. Бутылка была уже почти пуста.
– За твое счастье!
– сказала Натали.
Она залпом выпила рюмку. Филипп тоже поднял рюмку и одним духом выпил коньяк. Взгляды их встретились. Глаза у Натали
– Ты мне тоже нравишься, - глухим голосом сказала она.
– И ты это прекрасно знаешь... Хочешь, повторим?
– А к чему это привело?
– бросил Филипп.
– Тогда мы оба были пьяны.
– Мы нравимся друг другу только в пьяном виде.
– Мне ты нравишься во всяком виде, - сказала она.
Послышался холодный голос Бернарды, донесшийся как будто издали.
– А я?
– спросила она.
– Что же мне-то остается делать?
Натали быстро повернулась к ней.
– Компаньонки не имеют права голоса, когда речь идет о серьезных делах.
И она снова обратилась к Филиппу.
– Любопытная штука, - сказала она, - это влечение семейства Эмполи к представителям вашего семейства: у моего отца - к твоей матери, а у меня к тебе... Непременно поезжай в Америку, уверена, ты сделаешь там карьеру через мою тетушку Эстер.
И, помолчав, она добавила:
– Наверное, твоя матушка как раз об этом и мечтает.
Поднявшись со стула, Филипп искал кого-то взглядом на другом конце зала. Потом наклонился к Натали.
– В конечном счете я предпочитаю черноглазую, - сказал он. Черноглазая лучше.
Оркестр заиграл медленный фокстрот. Пары еще не начали танцевать. Филипп пересек по диагонали весь зал, направляясь к столу с красными гвоздиками. Он был высокого роста, с массивными плечами и толстой шеей, как у всех Летурно. Движения его отличались непринужденностью, совершенно естественной для молодого человека, видевшего начальство Только за родительским столом. Несмотря на выпитый коньяк, он шел твердой поступью, настолько он чувствовал себя хозяином в этом городке. Все следили за ним взглядом.
Подойдя к Пьеретте Амабль, он склонился перед ней и пригласил танцевать.
Пьеретта медленно подняла на него свои большие черные глаза.
– Благодарю вас, я очень устала. Сейчас не могу танцевать, - сказала она.
Филипп еще раз поклонился и, с прежней непринужденностью пройдя через зал, вернулся на свое место. Натали разлила коньяк по рюмкам.
– За твою черноглазую, - сказала она.
– У нее в самом деле дивные глаза, - заметил он.
– Почему ты не пошла с ним танцевать?
– спросил Миньо.
– Потому, что он мой хозяин, - ответила Пьеретта.
– Мы устроили бал не только для рабочих, - поучал Миньо.
– Мы пригласили все население Клюзо. Зачем же делать различие?
Пьеретта встрепенулась.
– Ты окончательно поглупел!
– воскликнула она.
– Как же это я завтра буду защищать интересы моих товарищей и сражаться с директором по кадрам, если нынче вечером я буду с ним любезничать?
– Она верно говорит, - поддержал старик Кювро.
– По-моему, у вас обоих неправильная точка зрения, - возразил Миньо.