Бомаск
Шрифт:
Как-то раз на профсоюзном собрании Пьеретта разгорячилась до того, что пригрозила пощечиной одному из выступавших ораторов, который предложил примириться с решением администрации, несправедливо уволившей работницу. После собрания старик Кювро сказал, с любопытством глядя на нее:
– Ты какая-то нервная стала за последнее время.
– Такая же, как всегда, - сухо ответила она.
– А может, причина есть? Нехорошо молодой женщине в одиночестве жить.
– Еще как хорошо быть одной!
– воскликнула Пьеретта.
Прошло уже три года, как Пьеретта прогнала мужа, и она
– И никогда тебе не бывает тяжело без мужа жить?
– допытывался Кювро.
Она посмотрела на него открытым, ясным взглядом.
– Мне омерзительно все, что напоминает Люсьена.
Кювро заговорил о другом, но Пьеретта чувствовала, что он не верит ей. А ведь она пока что действительно отстраняла от себя вопрос о своей личной жизни. Фабрика, профсоюз и партийная работа занимали шестнадцать часов в сутки, и она крепко спала по ночам.
5
На следующий день, когда почтальоны вернулись из очередного обхода, Миньо вышел из почтового отделения и направился в контору фабрики.
– Я хотел бы видеть господина Летурно, - обратился он к старичку сторожу, который сидел у входа за простым сосновым столом, побуревшим от грязи и чернильных пятен.
– Вам назначено?
– Нет.
– Заполните карточку.
Миньо заполнил:
"Имя, фамилия: Фредерик Миньо.
Цель посещения: По поручению секции Французской коммунистической партии города Клюзо".
– Придется подождать, - заявил сторож и заковылял вверх по лестнице.
Миньо почудилось, что старичок как-то растерянно взглянул на него, но он ошибался - старик, и смолоду страдавший глазами, не мог теперь читать даже в очках. Потому-то у него и был такой испуганный вид.
– Введите немедленно, - распорядился Летурно, поджидая посетителя с бьющимся сердцем.
"Вот оно, - подумал он, - то таинственное посещение, о котором говорила Пьеретта. Она сдержала слово". Филипп твердо верил, что, "вводя в дом врага", он совершает чуть ли не героический поступок. "Вот он, - шептал Филипп, - мой первый акт мужества".
Миньо подготовил десятки доводов, имеющих целью убедить Летурно поставить свою подпись под петицией об освобождении ***. Но Филипп, даже не дослушав первой фразы, схватился за перо.
"Только-то", - подумал он. А он боялся, что Пьеретта потребует от него публичной демонстрации своих взглядов - вдруг возьмет да и пошлет его продавать "Юманите" в воскресенье утром у церкви к моменту окончания мессы. Он боялся оказаться в смешном положении. Конечно, не в глазах обывателей города Клюзо; мнение этих жалких мещан интересовало его меньше всего; кроме того, он знал, что его парижские или лионские друзья сочтут очень забавной подобную ситуацию - Филипп Летурно стоит и выкрикивает на улицах главного города кантона: "Покупайте "Юманите"! Покупайте "Юманите"!" Филипп боялся другого - оказаться смешным в глазах рабочих: "У меня это не получится так, как у них. Я буду чересчур "не на месте". С тех пор как Филипп поселился в Клюзо, он ни разу не выходил из дома в воскресное утро и не знал поэтому, что никто на улицах "Юманите" не продает; те немногие товарищи, которых удалось привлечь Миньо и Пьеретте,
В равной мере Филипп опасался и того, что публичная продажа "Юманите" помешает ему получить визу в Америку, куда обещала его отправить мать после окончания стажировки на фабрике. "Независимо от любых политических взглядов нельзя в наши дни быть полноценным человеком, не пожив некоторое время в Соединенных Штатах. Французская полиция обо всем осведомляет их консульство, они меня просто не пустят". Всю ночь Филипп обдумывал, в каких выражениях всего удобнее отказаться от продажи "Юманите". "Я могу быть гораздо полезнее вам, не будучи чересчур открыто связан с вами".
Миньо настаивал, чтобы Филипп хотя бы прочитал текст петиции об освобождении ***.
– Нет, нет, - отказывался Филипп.
– Я вам вполне доверяю.
На этом беседа прервалась - оба не знали, о чем говорить дальше.
– А в каком отделе вы работаете?
– осведомился Филипп.
– Если бы я работал у вас в АПТО, я бы не явился сюда в означенном качестве, - ответил Миньо, указывая на графу карточки "Цель посещения".
("А почему бы нет?" - непременно спросила бы Пьеретта. Но в глазах Миньо АПТО было учреждением куда более опасным и загадочным, нежели в глазах Пьеретты.)
– Я работаю почтовым инспектором, - пояснил он.
– Заходите ко мне как-нибудь вечерком, - начал Филипп.
– Я привез сюда часть своей библиотеки, можете взять все, что вам угодно... У меня есть полное собрание сочинений Карла Маркса.
– Вы читали Карла Маркса?
– Ну, не все, конечно. Я, видите ли, больше интересуюсь поэзией.
С таким же успехом Филипп мог дать любой другой ответ. Ему хотелось одного - "сломать лед".
– Знаю, знаю, - сказал Миньо, - я видел у мадам Амабль вашу книжечку.
Но сейчас Филиппу совсем не улыбалось переводить разговор на такую скользкую тему, как свои поэтические опыты.
– Я достаточно читал Карла Маркса и пришел к убеждению, что он прав, заявил он. И во внезапном порыве добавил: - Я убежден, что вы, коммунисты, переоцениваете противника. Вы даже представления не имеете, до какой степени разложился мой класс.
Ничего подобного Миньо не ожидал. Он уцепился за слова "мой класс" и ответил:
– У вашего класса еще достаточно силы, чтоб подвинтить гайку, когда дело касается рабочих. И доказательство этому...
Он показал на петицию, которую только что подписал Филипп.
– Верно, - согласился Филипп, - эту сторону вопроса я еще недостаточно продумал.
Лоб у него был высокий, гладкий - ни морщинки, ни складочки между широко разлетающимися бровями. Он задумчиво поднес ко лбу руку. Казалось, он старается нахмурить брови и это никак ему не удается. Он посмотрел на Миньо с таким обескураженным видом, что тот с трудом удержался, чтобы не наговорить ему любезностей.
– Многое до меня еще просто не доходит, - признался Филипп.
– Так загляните как-нибудь ко мне... Я буду очень, очень рад.