Бомба для пpедседателя

Семенов Юлиан

– Он? Как во что?

– Он был в пиджаке или нет? Если в рубашке, то какого цвета?..

– Вот этого я не помню.

– Не может быть, господин Шевц, не может быть. Всему верил, а этому поверить не могу... Поэт, который не помнит такой пустяковой подробности... Давайте я буду вам помогать... На нем был черный костюм?

– Не-ет... Тогда ведь было жарко...

– Он был без пиджака, в белой рубашке?

– Нет... Кажется, в какой-то цветной...

– Сейчас, минуту...
– Берг отошел к сейфу, достал показания Урсулы

и прочитал то место, где она описывала, во что был одет Кочев: <Легкий серый костюм, который переливается на солнце, и в белой рубашке с дырочками>.

– Но пиджак на нем был?

– Нет. Нет, он был без пиджака, в цветной рубашке...

– Вы готовы подтвердить это под присягой?

– Я лучше скажу, что я не помню, во что он был одет.

– Хорошо. Откуда он доставал деньги?

– Деньги? Из заднего кармана брюк.

– А брюки какого цвета?

– Не помню. Кажется, темные... Ночью все кажется темным...

– А сколько стихов из вашего последнего цикла вы прочитали Кочеву?

– Там всего восемь стихов.

– Сколько это страниц?

– Двенадцать...

– Как, по-вашему, он разбирается в поэзии?

– Да. Что да, то да. Он понимает поэзию.

– Он разбирал ваши стихи?

– Да. И делал это интересно. Очень интересно. Поэтому я и развесил уши. Поэтому я и стал заглядывать ему в глаза, до той минуты, пока он не начал меня вербовать...

– Хорошо. Спасибо. У меня остался к вам последний вопрос, Иоганн Шевц...

– Пожалуйста, господин прокурор...

– Вы состоите членом какой-либо партии?

– Я?! А что? Нет, не состою.

– Какой партии вы симпатизируете?

– Партии поэтов...

– Прекрасный ответ. Ну а теперь ответьте мне: зачем вы лжете?

– Кто? Я? Я вам не лгу.

– Все, что вы мне сказали, правда?

– Да. Все это правда.

– Тогда я сейчас включу магнитофон, и вы мне прочитаете вашу поэму, а потом последний цикл, а после этого я их разберу... Страница - это две минуты времени, Шевц... Итого вы читали Кочеву ваши стихи в течение сорока четырех минут. И он, как вы говорили, неплохо разбирал вашу поэзию... Тоже минут двадцать. Потом он вас <вербовал> в течение десяти минут, как минимум... Итого вы с ним провели час двадцать четыре минуты. А от метро до кабачка <Кругдорф> десять минут езды или тридцать минут ходу. Значит, если вы встретились у метро в одиннадцать часов и вы настаиваете на том, что это было именно в одиннадцать, то как Кочев мог оказаться в <Кругдорфе> в одиннадцать тридцать, причем добирался он туда пешком?

...Наблюдение, пущенное за Иоганном Шевцом, принесло то, что и ожидал Берг: сначала поэт ринулся на квартиру местного руководителя НДП, а после позвонил по телефону к человеку, который встретился с ним на Сименштадте, а оттуда, после беседы с поэтом, поехал к Айсману.

...Человек этот был Вальтер, связник Айсмана по НДП.

4

– Господин Ауфборн, вы утверждаете, что находились в кабинете

редактора Ленца, когда к нему пришел помощник Люса и передал пленку?

– Да.

– Как представился посланец Люса?

– Он просто сказал: <Редактор Ленц, мой босс хочет предложить вам сенсационный материал, а мне за то, что я его принес, следует к уплате тысяча марок>.
– <Что за материал?>– <О том болгарине, который дал деру>.
– <Пойдемте в наш кинозал...>– сказал Ленц.

– Вы не видели, как Ленц платил человеку Люса деньги?

– Нет.

– Как его звали?

– Он не назвался. Просто сказал: <Я от Люса>.

– Вы говорили, он представился помощником Люса?

– Нет, это неверно. Это я так понял его... Вообще-то, он сказал: <Я от Люса>.

– Опишите его.

– Очень неприметная внешность. Я еще удивился, что в кино существуют такие неприметные люди. Шатен, небольшого роста, в коричневом костюме...

– В какое это было время?

– Часов в двенадцать или около этого.

– То есть во время обеденного перерыва?

– В редакции не очень-то соблюдается обеденный перерыв. Все время горячка.

– Вот я тоже не соблюдал обеденных перерывов и нажил себе язву двенадцатиперстной кишки...

– У меня была язва до фронта... На фронте все зарубцевалось.

– Вы на каком фронте воевали?

– Я был все время на севере. Помогали финнам, потом был в Норвегии.

– Вы проходили денацификацию?

– Да. У англичан. Сразу после войны меня сунули в лагерь только за то, что наша часть была приписана к СС. А я и в глаза-то не видел этих палачей... Неужели я виноват в том, что на горнолыжников напяливали черную форму?

– Сколько времени вы провели в лагере?

– Семь месяцев.

– К суду вас потом привлекали?

– Тогда всех привлекали к суду.

– Я понимаю... Всех привлекали, почти всех... Но вас, именно вас, привлекали?

– Да.

– Вы были осуждены?

– Осужден?! Я был оклеветан!

– На сколько лет вас оклеветали?

– На пять лет.

– За что?

– Они, видите ли, обвинили нас в том, что мы сожгли какую-то партизанскую деревню в Норвегии. А мы не сжигали никакой деревни. Там убили трех наших ребят и вели по нас стрельбу с крыш. Мы, естественно, отвечали тем же...

– Как давно вы работаете у Ленца?

– С тысяча девятьсот сорок седьмого года.

– То есть сразу же после освобождения из тюрьмы?

– Да.

– Вы сидели в одной камере с Ленцем?

– Да.

– И сразу же начали вести отдел спортивных новостей?

– Да. К черту политику! Только секунды и минуты... Я даже перестал заниматься предсказанием чемпионов, хватит! Все паши беды оттого, что мы не знаем, на кого и когда ставить...

– Ставьте на...
– Берг осекся и вздохнул.
– Ладно... Бог с ними, с предсказаниями. Кто еще был в кабинете Ленца, когда пришел помощник Люса?