Борис и Глеб
Шрифт:
В процитированной историком норме «Русской Правды» как будто бы выражен древний принцип минората. Минорат — явление очень древнее: «Мы с вами привыкли, что наследование титулов и владений должно осуществляться по принципу майората — от отца к старшему сыну. Это представляется нормальным и само собой разумеющимся. Но дело в том, что так было не всегда и не везде. В древности и раннем Средневековье существовали и иные системы. Например, в Риме, а до VII в. и в Византии вообще не было прямого наследования. Император сам назначал себе преемника, какого он сочтет нужным. А у сарматов, тюрков, хазар, монголов, ряда германских и славянских народов действовал минорат — наследником был не старший сын, а младший. Эта система имела место и на Руси. Она отразилась даже в “Русской Правде” Ярослава Мудрого: “Двор отеческий всегда без раздела принадлежит меньшему сыну”. Но ведь и княжеские владения понимались в качестве “двора”, персонального хозяйства. Кстати, следы минората сохранились в русских сказках: царство всегда достается младшему, “Ивану-дураку”, хотя причина этого уже была забыта. Считалось, что старшим детям легче найти себе место в жизни, а о младшем нужно позаботиться. К тому же, старшие сыновья при отце-правителе командовали войсками, становились наместниками в отдаленных областях и нередко погибали раньше родителя. А младший находился при нем, учился у отца тонкостям политики, ведению хозяйства. Хотя нетрудно увидеть и крупный недостаток системы минората. При малолетних государях выдвигались опекуны…»{345}
Пережитки,
Но как раз в процитированной выше статье «Русской Правды» никакого следа минората нет. Принципы наследования отцовского имущества по «Русской Правде» сформулировал М.Ф. Владимирский-Буданов: «Способ наследования сыновей может быть двоякий: братья по смерти отца или остаются в общем совладении, или делят имущество поровну. Первый случай представляет чистый тип древнейшего наследования, когда права на имущество не претерпевают никакого видимого перехода; старший заменяет отца. Второй способ — раздел имущества на равные части — совершается или вследствие ряда, данного отцом, или по взаимному соглашению братьев. Русская Правда говорит только, что если отец умрет “без ряду”, то дом всем детям, и не входит в дальнейшие и подробнейшие объяснения; но из этого выражения само собой вытекает порядок равного раздела имущества. Из этого сделано одно исключение, что отеческий двор во всяком случае оставляется в пользу младшего: “двор без делу отен всякой меншему сынови”. <…> Что означает здесь “без делу”? То ли, что двор не включается в раздел или заменяет для младшего сына его законную часть наследства? Следует думать, что он входит в состав следующей младшему части. Объяснение мотивов этого находим в живом обычном праве <…>: крестьянин завещает свой собственный дом с усадьбой меньшим своим сыновьям потому, что старший имеет свою собственную усадьбу. Иногда обычай Русской Правды называют миноратом, но напрасно. Мотив закона не большее, а вернейшее обеспечение младшего, который может оставаться малолетним и должен иметь готовый кров»{347}.
Борис, отказываясь воевать со старшим братом Святопол-ком и даже противиться ему, мог ориентироваться не столько на родовой обычай наследования, сколько на библейские нормы и образцы. (Что же касается стилистики его суждений, то за перекличку с завещанием Ярослава в памятниках Борисоглебского цикла отвечает не он, а книжники — их авторы.) Причем значимым могло быть не одно старшинство Святополка, а его власть. Ведь даже если Святополк и не обладал законными преимуществами в притязаниях на киевский престол, он после кончины Владимира успел его занять первым. Он стал воплощением власти. А в Первом послании апостола Петра сказано: «Итак будьте покорны всякому человеческому начальству, для Господа: царю ли, как верховной власти, правителям ли, как от него посылаемым для наказания преступников и для поощрения делающих добро» (2: 13—14). Та же мысль проводится и в Послании апостола Павла к римлянам (13: 1—6): «Всякая душа да будет покорна высшим властям, ибо нет власти не от Бога; существующие же власти от Бога установлены. Посему противящийся власти противится Божию установлению. А противящиеся сами навлекут на себя осуждение. Ибо начальствующие страшны не для добрых дел, но для злых». В церковнославянском переводе (в так называемой Елизаветинской Библии) два начальных стиха таковы: «Всяка душа властем предержащим да повинуется. Несть бо власть, аще не от Бога, сущие же власти от Бога учинены суть». Но есть и другой вариант перевода, относящийся к XI веку: «Всею душою владыкам превладущим повинуйтеся» {348} . Здесь оттенок смысла несколько иной — это не простое послушание, а преданность власти [100] .
100
«<…> Послание ап. Павла к Римлянам русские знали в славянском переводе XI в. Хотя первое известие о книге Апостольских чтений, спи санной на славянском языке в России, дошло до нас от 1215 г., но нет сомнения, что Апостол был известен у нас гораздо раньше <…>». — Вальденберг В. Древнерусские учения о пределах царской власти: Очерки русской политической истории от Владимира Святого до конца XVII века. М., 2006. С. 34. Согласно житию одного из первоучителей славян святого Мефодия, послания апостолов были переведены им и его братом Константином-Кириллом (в 860-х годах или несколько позднее), и это известие можно считать достоверным. См.: Алексеев А.А. Текстология славянской Библии. СПб., 1999. С. 151.
Впрочем, и принцип старшинства был закреплен в Библии. (Приобретение младшими сыновьями — Исааком и Иаковом — прав первородства мыслится в Ветхом Завете как следствие избранничества свыше, божественного «произвола», как вмешательство Промысла Божия, но отнюдь не как правовая норма.) А Святополк, как полагает современный историк, «вероятно, заявил о своих правах на стол Киевский по праву первородства. Этот принцип <…> был свойственен и христианскому сознанию в соответствии со Священным Писанием. В Ветхом Завете утверждались не только особое положение первенца по отношению к младшим братьям (Быт. 49, 3; Исх. 22, 29; Втор. 21, 17), но и особое право на царство: “И дал им [сыновьям] отец их большие подарки серебром, и золотом, и драгоценностями, вместе с укрепленными городами: царство же отдал Иораму, потому что он первенец” (II Пар. 21, 3). Апостол Павел решительно осуждал людей, которые могли бы отказаться от особых прав первородства за ничтожную подачку (Евр. 12, 16). Таким образом, Святополк мог утверждать свои права на Киевский престол, который он занял в отсутствие соперников не только как сын Ярополка, но и в соответствии со Священным Писанием»{349}.
История «варварского» мира и новокрещеных государств содержит множество примеров, свидетельствующих, что реальным основанием для получения власти была не сила права, а право силы{350}. При этом право претендовать на власть давала сама принадлежность к сакральной королевской династии, обладавшей особой харизмой, а не возраст и место в иерархии внутридинастических отношений. В германском мире до Гензериха (ум. 447), правителя вандалов, право на престол имел любой представитель королевского рода — наследование определялось народным избранием или захватом власти{351}. «У первобытных народов верховная власть не всегда передавалась по наследству и доставалась тому, кто, например, победил правителя в единоборстве». Позднее, в том числе и на Руси в раннекиевский период, борьба происходила уже только внутри одного княжеского рода Рюриковичей. «Приобретение власти посредством убийства соперника иллюстрирует вся <…> история языческой Руси», — утверждает И.Я. Фроянов{352}. И не только русской. Чешский князь Болеслав «оскопил брата Яромира и пытался удушить в бане младшего Ульриха», а польский князь Болеслав, тесть Святополка Окаянного,
Вражда — соперничество и недоброжелательство между братьями, нередко разрешающееся кровью, — была и в древности, и позднее явлением, распространенным шире, чем можно было бы ожидать. «Мы инстинктивно склонны представлять отношения братьев как сердечное единение, но мифологические, литературные и исторические примеры, приходящие на ум, — почти всегда примеры конфликта: Каин и Авель, Иаков и Исав, Этеокол и Полиник, Ромул и Рем, Ричард Львиное Сердце и Иоанн Безземельный», — заметил известный философ и антрополог Р. Жирар{356}. Пророк Иеремия еще за много веков до убиения Бориса и Глеба давал горький совет и восклицал: «Берегитесь каждый своего друга, и не доверяйте ни одному из своих братьев; ибо всякий брат ставит преткновение другому, и всякий друг разносит клеветы. Каждый обманывает своего друга, и правды не говорят: приучили язык свой говорить ложь, лукавствуют до усталости» (9: 4—5). При отсутствии закона, определявшего наследование сыновьями власти и достояния отца, вражда и насилие были не только неизбежными, но и естественными.
Святополк, занявший киевский престол раньше Бориса, тем самым мог считаться законным, легитимным правителем, даже если право старшинства не было тогда юридической нормой. Тем более — если он действовал в соответствии с принципом старшинства, если этот принцип уже был известен. Нелегитимной власть Святополка могла быть признана только в одном случае: если Владимир оставил распоряжения относительно престола и распоряжение это было в пользу Бориса. Высказывалось предположение, что завещания не было{357}. Не уверен, что это так: Владимир — об этом говорит вся история его властвования — был в высшей мере разумным правителем и не мог не озаботиться обеспечением престола Борису, если действительно желал видеть ростовского князя своим наследником. Собственный страшный и преступный по христианским нормам опыт прихода к власти, заговор Святополка, мятеж Ярослава должны были убедить отца в необходимости самых серьезных действий для возведения Бориса на престол. И эти действия были совершены, подтверждением чему — недовольство Святополка и Ярослава, если, конечно, и заговор одного, и «сепаратистский» бунт другого были вызваны именно десигнацией Бориса.
По нормам византийского права и обычая Владимир, провозглашая одного из младших сыновей своим возможным соправителем и наследником, поступал абсолютно законно. Не исключено, что его решение не противоречило и отечественному праву и обычаю. Как представлялось А.Е. Преснякову, «Бориса можно считать сыном от последнего (второго, христианского брака) Владимира с какой-то болгарыней. Если такое предположение признать правильным, то и намерение Владимира передать главное преемство после себя вполне в духе воззрений эпохи. Семья, по этим воззрениям, состоит из отца, матери и детей. Резко сознавалось различие единоутробного братства от братства сводного, “мачешина” от родного брата. В древнейших семейно-правовых воззрениях мы не находим сколько-нибудь определенного представления о преимуществах права первородства, преимуществах старшего сына перед остальными». Так что «указанные намерения Владимира не противоречили семейно-правовым понятиям его времени, а лично у него могли еще укрепиться раздорами со старшими сыновьями»{358}.
Между прочим, различия в последовательности имен сыновей Владимира в летописных перечнях под 980 и 988 годами как будто бы показывают, что летописцы плохо знали, кто из княжичей старше, а кто моложе. А значит, устная память не зафиксировала этих возрастных градаций. Из этого напрашивается вывод: и в событиях 1015 года старшинство не было значимо {359} .
Позднейшая история свидетельствует, что киевские князья неоднократно передавали престол наследнику по завещанию [101] . Но если неписаный принцип или обычай старшинства всё же существовал, пусть как идеальная норма, то намерение Владимира передать верховную власть Борису было по существу неправомерным, могло восприниматься как своего рода переворот. У Святополка же для получения златого киевского стола имелось помимо старшинства еще одно преимущество перед всеми остальными братьями: он, вероятно, был сыном старшего из Святославичей, Ярополка, и его родной отец княжил в Киеве до Владимира. О значимости этой нормы говорят события позднейшей истории. Тезка Окаянного Святополк Изяславич, согласно известию «Повести временных лет» под 1097 годом, намеревался выгнать Володаря и Василька Ростиславичей из их княжеств, говоря: «Се есть волость отца моего и брата» {360} . А Владимир Мономах в 1094 году (правда, под давлением силы) уступает Чернигов двоюродному брату Олегу Святославичу, чей отец прежде был здесь князем, и летописец резюмирует: Мономах отправился в Переяславль на прежний отцовский престол, и Олег вошел «в град отца своего» {361} . По словам А.Е. Преснякова, в основе «владельческих отношений князей Рюрикова рода к землям и волостям <…> лежало отношение семейного владения. <…> На всех волостях русских княжили князья Рюрикова рода, княжение это они понимали как владение по праву. Право на княжение в данной волости приобреталось прежде всего наследованием по отцу. Отчинное право самое полное и бесспорное, в сознании князя, его право на волость. Князья добиваются столов отних и дедних. Избирая князя, вече зовет его на стол “отенъ” и “деденъ”. Случаи нарушения этого общего правила так и понимаются как нарушения» {362} . По этому критерию Святополк был лучшим кандидатом в киевские князья.
101
«Распоряжение столом по воле занимающего его князя имело также серьезное значение в делах о завещании столов. В период времени от завещания Ярослава Мудрого <…> и кончая завещанием Всеволода Юрьевича (Всеволод Большое Гнездо, князь Владимиро-Суздальский, ум. в 1212 году. — А. Р.) можно указать целый ряд подобных актов». В частности, это переход стола по завещанию Владимира Мономаха к его сыну Мстиславу (1125 год) и от Мстислава — к брату Ярополку (1132 год). — Дьяконов М.А. Очерки общественного и государственного строя Древней Руси. СПб., 2005. С. 119.